Вопрос. Преподобный Нил Сорский дает такой совет: если во время молитвы тебя искушают помыслы, то не обращай на них внимания, а если изнеможешь, то встань и помолись против них. Объясните, как это сделать на практике?
Ответ. Совет «не обращать внимания» не нужно понимать так, что к тебе пришел, например, блудный помысел, занимает тебя, а ты целый день им услаждаешься и не борешься с ним. Что значит не обращать внимания на помысел? Правильнее было бы сказать — отвратить от него внимание. Но у нас не получится отвратить внимание от блудного помысла тем, что мы будем внимательно рассматривать, например, березу. А вот при помощи молитвы это сделать можно. Конечно, не у всех и не всегда это получается, это зависит от соотношения силы молитвы и силы соблазна. Если у тебя есть молитвенный опыт, умение сосредоточиваться, то ты можешь не смотреть умом на пришедший помысел и углубиться в молитву. Тогда помысел, так сказать, остается вне твоего ума, то есть перестает быть помыслом, исчезает. Но для человека неопытного это трудно. Он не может углубиться в молитву: страсть действует в нем сильнее, чем благодать, и греховный помысел отвлекает его ум от молитвы. Человек поневоле, как бы гипнотизируемый силой страсти, увлекается этим помыслом, а тот постепенно разрастается и овладевает сознанием.
Если у нас нет сил уйти от греховного помысла в молитву, если он уже привлек наше сознание и как бы не отпускает его (мы и мучаемся этим, но ничего не можем с собой сделать), тогда мы должны молиться противпомысла. Молиться «против» — значит умолять Господа о том, чтобы Он избавил меня от помыслов. Например, на меня напала раздражительность, и я не могу себя сдержать, или осуждение, или другие навязчивые греховные помыслы. Впрочем, бывают просто суетные помыслы, которые по виду будто бы и ничтожны, но отвлекают человека от молитвы. А если пустяк отвлекает от молитвы, то это уже не пустяк. В таком случае нужно усердно молиться и против этого по видимости пустякового помысла.
Вопрос. Объясните, как умолить Бога, чтобы Он избавил от помысла? Произнося молитву Иисусову, думать о том, чтобы Господь избавил от этого помысла? Молиться с таким настроем?
Ответ. Да, ведь слова «помилуй мя, грешного» имеют чрезвычайно широкий смысл, и поэтому в них можно вкладывать любую мысль. Таким образом можно молиться о чем-то земном, допустим о своем исцелении или об исцелении другого человека, о духовном — все наши просьбы выражаются в слове «помилуй». Как сказал Спаситель, Бог знает нужды наши прежде нашего прошения, поэтому не обязательно формулировать их в словах, к тому же этот процесс будет отвлекать нас от внимания в молитве. Мы говорим одно и то же: «Помилуй мя, грешного», — семь бед, один ответ.
Вопрос. Это и называется молиться против страсти?
Ответ. Молиться против греховного помысла и молиться против действия конкретной страсти в данный момент — это одно и то же. А вот молиться о совершенном избавлении от страсти, чтобы она тебя больше никогда не мучила, — это совсем другое. И многие святые отцы не советуют этого делать. Мы ведь не знаем: может быть, борьба с этой страстью принесет нам пользу, например смирит нас, а избавившись от страсти, мы впадем в тщеславие или гордость, то есть в другую, худшую страсть.
Вопрос. Если душа во время молитвы из-за сластолюбия волей-неволей наслаждается каким-либо страстным помыслом, стоит ли после этого мысленного падения укорять себя, молиться с осознанием своей ничтожности и окаянства, вкладывать в молитву чувство того, что ты грешный? Или лучше просто молиться, не обращая ни на что внимания?
Ответ. Если человек искренне будет думать о себе, что он грешный, то ему больше ничего не нужно будет вкладывать в молитву. А слово «грешный» есть в молитве Иисусовой. И даже если человек не думает об этом слове (например, в древнем варианте Иисусовой молитвы этого слова нет), то когда он говорит «помилуй мя», он уже естественным образом смиряется. Ведь кто нуждается в помиловании? Человек осужденный, чего-то лишенный.
Нужно ли укорять себя и каким образом это делать? Если ты принял какой-то греховный помысел, конечно, нужно каяться. Покаяние это может выражаться в той же самой Иисусовой молитве. Ее слова достаточны для выражения покаяния, они, так сказать, всеобъемлющи, а многословие развлекает ум. Если мы говорим себе какие бы то ни было слова, оскорбительные или, наоборот, назидательные, все равно они будут нас отвлекать. Безвредное, всегда уместное самоукорение — это воспоминание евангельских заповедей. Когда мы вспоминаем заповеди, допустим, всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28) или всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду (Мф. 5, 22) — и сравниваем их со своим внутренним состоянием, то это и есть лучшее самоукорение. С одной стороны, заповеди напоминают нам о том, какими мы должны быть, что мы должны делать, с другой — обличают наше отступление от Евангелия.
Вопрос. Батюшка, если помысел представляет уму красоты мира, разные греховные удовольствия, то как лучше поступать? Приводить себе на память евангельские заповеди или молиться против этого помысла Иисусовой молитвой? Я пробовал вспоминать слова Спасителя: Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? (см. Мф. 16, 26), и тогда помысел удалялся от меня.
Ответ. И прекрасно. Если мы не будем вспоминать Евангелия, то зачем тогда оно нужно? Что же мы будем в таком случае исполнять? Молиться Иисусовой молитвой и больше ни о чем не думать? Но это хорошо, может быть, тогда, когда мы сидим в келье в уединении, да и то нам приходят в голову какие-то мысли, и мы должны проверять, от Бога ли они, согласны ли они с Евангелием.
Ты вспоминаешь евангельские слова, и они прогоняют помыслы. Это как раз и есть то, о чем говорит Нил Сорский, когда советует плохие мысли заменять добрыми. Но добрые мысли, опять же, желательно не придумывать самому, а заимствовать либо из Священного Писания (что лучше), либо из святоотеческих творений. Так что вспоминать о заповедях необходимо. А то может выйти по пословице «заставь дурака Богу молиться, так он лоб расшибет»: будет так молиться, что про Евангелие забудет, как будто его и нет.
Вопрос. Батюшка, я часто пропускаю утреню из-за того, что много забот по послушанию. Но все равно многое не успеваю и впадаю в уныние: получается, я и дело не исполняю, и на молитву времени нет. Что вы посоветуете?
Ответ. Надо учиться беречь свое время и не слишком увлекаться послушанием. Когда исполняешь послушание со страстью, то начинаешь тратить много времени попусту: говорить лишнее, чрезмерно суетиться. Кроме того, нужно стараться не пренебрегать молитвой, а то постепенно под предлогом занятости впадешь в нерадение и забудешь о своем спасении. У нас есть братья, которые действительно много заняты, но это не значит, что они могут забыть о молитве. А иначе можно стать хорошим администратором, да кем угодно — вплоть до хорошего духовника, а собственную душу опустошить. Тогда к нам действительно будут приложимы слова: Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? В то же время мы не должны пренебрегать послушанием, мы должны учиться делать всё быстро, четко, расторопно и при этом не забывать о своей душе.
Вопрос. Батюшка, чувствую, что в течение дня теряю огонек в духовной брани, в молитве и даже привыкаю к этому. Мне это неприятно. Как этого избежать?
Ответ. Сохранять горячую ревность весь день, конечно, очень трудно. В течение дня человек волей-неволей охлаждается. Едва ли можно найти человека, который совершенно не поддавался бы этому. Нужно стараться находить какие-то паузы, пусть небольшие, прочитывать одну-две главы Евангелия или несколько страниц святоотеческой книги, которая возбуждает в тебе ревность. Находить время помолиться Иисусовой молитвой, допустим прочитать сотню, — и то уже хорошо. Ведь небольшие паузы в течение дня все равно бывают. А мы в это время обычно просто сидим; если даже и молимся, то формально, рассеянно, у нас не хватает сил мобилизоваться.
Вопрос. Когда богатый юноша не решился раздать свое имение и пойти за Христом, взяв крест, то Спаситель сказал: Трудно богатому войти в Царствие Небесное (Мф. 19, 23). А потом, когда ученики от этих слов стали ужасаться и говорить: Кто же может спастись? — Господь им ответил: Человекам это невозможно, Богу же все возможно (см. Мф. 19, 25–26). Допустим, монах сознает, что у него есть пристрастие, от которого он не может отказаться. Можно ли понимать эти слова Спасителя таким образом, что человек, несмотря на свое пристрастие, все равно может спастись?
Ответ. Здорово ты придумал. Хорошую базу ты подвел под свое нерадение. Допустим, мы и в самом деле можем спастись, даже имея какие-то пристрастия и грехи. Но ведь это же страшно, если мы знаем, что должны в чем-то исправиться, и не исправляемся. Никому не известно, какая нас ждет участь. Мне кажется, что благоразумный человек, который действительно верит в справедливый Божий суд и вечную жизнь, должен сделать все, что ему возможно. А уж в том, что ему сделать не удалось, он будет надеяться на милость Божию. Если так спокойно пренебрегать своим исправлением, можно многое оправдать: «Ну что ж, есть у меня пристрастие, допустим, к вину. Что я могу с этим сделать? Люблю выпить. Господь милостив». Так оправдываться нельзя, тем более монашествующим. В миру люди связаны многочисленными узами и поневоле испытывают пристрастие к домашним, к имуществу, необходимому для семьи. Но чем можем оправдаться мы? Мы имеем пристрастия и при этом еще говорим: «А что можно сделать?» Мы должны бороться с ними изо всех сил, а если не видим их, должны молиться, чтобы Господь просветил наши душевные очи.
Изречение Спасителя не оправдывает пристрастий. Понимать его нужно не в том смысле, что наше нерадение будет прощено, а в том смысле, что человек должен, с одной стороны, смириться и осознать свое совершенное бессилие, с другой — надеяться на Бога, Который может совершить и невозможное, то есть превозмочь даже самую глубокую человеческую немощь.
Вопрос. Вы говорили, что преуспеяние в молитве приобретается преимущественно на правиле.Имеется в виду именно погружение во внимательную молитву? А если человек, допустим, устремляет свое внимание на борьбу с греховным помыслом или просит у Бога помощи в каком-то деле, он в такие моменты преуспевает или топчется на месте?
Ответ. Если мы боремся с грехом, то мы не топчемся на месте. Даже если и топчемся, то это не самый плохой вариант: можно ведь и назад маршировать. Бывает, что люди, живя в монастыре, становятся еще хуже, чем были раньше. Если сравнивать духовную жизнь, допустим, с войной, то боевые действия ведь бывают разные. Иногда войско наступает, иногда окапывается, удерживает позиции, или, как ты говоришь, топчется на месте; иногда ему приходится делать тактические отступления, лишь бы они не были паническим бегством. Не всегда нужно стремиться только вперед. Если войско будет только наступать и наступать, то от него ничего не останется, оно будет уничтожено из-за своей неразумной храбрости.
Что касается борьбы с помыслами, то как раз во время нее и приобретается опытность. Нам хочется такого преуспеяния, чтобы мы испытывали всё большую и большую благодать, скажем всё большее и большее внимание в молитве. Однако преуспеяние состоит и в том, что мы приобретаем искусство в борьбе со своими страстями, учимся различать их, противостоять им и стяжеваем противоположные им добродетели. И это преуспеяние, может быть, даже более значимое, ведь если мы преуспеваем в молитве, но не имеем опыта в борьбе со страстями, то мы фактически не имеем опыта в евангельской жизни.
Вопрос. Святые отцы, особенно первых веков, пишут о богомыслии, в том числе и во время молитвы. Приемлемо ли это для нас?
Ответ. Святитель Игнатий относится к богомыслию с осторожностью и не рекомендует им заниматься. Лучшее богомыслие — это внимательное чтение Священного Писания. И во время этого чтения не надо ни о чем размышлять, лишь бы только была вера и благоговейное чувство. Чтение творений святых отцов, занимавшихся богомыслием, например святителя Тихона Задонского, также является тем видом богомыслия, которое нам позволительно. Допустим, мы читаем книгу святителя Иннокентия Херсонского о последних днях жизни Спасителя, принимаем читаемое всем сердцем — для нас это уже богомыслие. А самостоятельно размышлять на эту тему опасно.
Вопрос. Может быть, богомыслие помогает при молитве сосредотачивать внимание?
Ответ. Если вспоминать сочинения святых отцов, тогда это помогает, а если размышлять о Боге самостоятельно, то это может плохо кончиться, в особенности у людей малообразованных, как об этом пишет святитель Игнатий. Я думаю, что допустимым и самым лучшим видом богомыслия во время молитвы является память смертная. Об этом говорит тот же святитель Игнатий. Все остальное может вызвать некоторое надмение и гордость, даже если мы будем размышлять, например, о страданиях Спасителя, как это делали древние отцы.
Кроме того, чтобы при занятии богомыслием остаться в рамках святоотеческой традиции, надо иметь глубокое образование, прекрасно знать догматическое учение Церкви, толкования Священного Писания. Если толковать Писание самому, можно впасть в какую-нибудь ересь. Хотя некоторые отцы и занимались богомыслием и их творения нас умиляют, но это очень опасно. Лучше делать так, как говорит Иоанн Лествичник, — соединять молитву Иисусову с памятью смертной: просто, без всяких пространных размышлений помнить о смерти, а внимательная молитва дополнит это нужными ощущениями. Отсюда будет и искреннее покаяние. А то начнешь думать о вечной жизни, мечтать, как ты попадешь в райские обители… Отправишься гулять по райскому саду, — глядишь, подойдет к тебе змей и скажет то же, что сказал Еве, этим все и закончится.
Вопрос. Когда ты произносишь слова молитвы: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий», нужно ведь понимать, что значит «Сыне Божий», то есть осознавать, что Бог воплотился ради тебя. Это не считается богомыслием?
Ответ. Иисусова молитва — это, конечно, слова, пусть даже и краткие. Это изречение, фраза. Над этой фразой можно размышлять, но когда мы над ней размышляем, то мы уже не молимся. Скажем, в греческом «Добротолюбии» существует богословское толкование слов молитвы Иисусовой, в котором говорится, что в этих кратких словах есть опровержение разных ересей. Хорошо, конечно, это знать, но если мы во время молитвы будем отвлекаться пусть даже на самые возвышенные размышления, то это уже не будет молитвой.
Из предположения: если я не буду об этом размышлять, то я не буду этого понимать — следует то, что молитва приносит пользу не потому, что действует благодать, а потому, что ты понимаешь ее содержание. Но когда в тебе будет действовать благодать, когда ты в молитве приблизишься к Богу и войдешь с Ним в общение, прикоснешься своим умом к ризам Божественной благодати, к Божественным действиям, тогда тебе не нужны будут объяснения, Кто такой Сын Божий, ты почувствуешь это своим духом. Иначе выходит, что если нам не объяснить истину в каких-то словах, то мы и познать ее не сможем.
— А если просто пытаешься вложить смысл в каждое слово, чтобы понимать, что такое «Господи, Иисусе Христе…»?
— Не так надо! Надо вкладывать не смысл, а ум.
— А если вкладывать смысл, что будет?
— Прелесть или гордость. Мне известны такие случаи, когда некоторые люди молились, размышляя о том, что означает слово «Господи», что означает слово «Иисусе» и так далее. Но это ничего не давало — только тщеславие. Никакой молитвы, собственно, не было.
Вопрос. Получается, что можно повторять молитву просто как заклинание, как набор слов?
Ответ. Еще раз говорю: понимание и внимание — это разные вещи! В заклинании не придают значения вниманию, просто повторяют нужную формулу — в этом смысле мы должны читать молитву не так, как заклинание. А если иметь в виду то, что не нужно размышлять над словами, то да, можно читать как заклинание, только со вниманием. Если мы будем повторять молитву со вниманием, то увидим, что Господь есть Сын Божий, увидим, что Он Христос, увидим и почувствуем, что Он нас милует. Увидим не потому, что поймем смысл слов, а потому, что будем беседовать с Самим Господом, то есть познаем это непосредственно.
Когда нет внимания, не надо размышлять над словами молитвы, надо сосредоточиваться. Иначе ты еще больше отвлечешься.
Вопрос. Я думал, что внимание и состоит в том, что мы понимаем слова молитвы.
Ответ. Если мы православные христиане, то мы, конечно, понимаем и знаем, Кто такой Иисус. Если мы не читали Евангелия и не знаем, Кто такой Иисус, а нам говорят: читай Иисусову молитву, то наша молитва будет заклинанием. Да и то она может принести нам пользу, если мы будем молиться искренне. Даже если у нас весьма скромное, туманное представление о христианстве, но мы имеем чистое сердце, чистую совесть и от всей души молимся, то мы можем познать Господа и помимо книг. Ведь те, кто нам открыл истину, допустим апостолы, познали истины христианства не из книг, а из опыта. Когда есть непосредственный опыт, тогда и книги не нужны, как говорят святые отцы.
Во время молитвы надо отвергать все мысли, даже благочестивые. Тогда ты, собственно, и будешь молиться и тебе не нужно будет объяснение, Кто такой Христос. Представь себе: я хочу познакомиться с неким человеком. Когда мне подробно описывают его внешность, я пытаюсь вообразить, как этот человек выглядит. Может быть, описали мне точно, и я имею о нем какое-то представление, но ведь гораздо проще и лучше я его узнаю, если войду с ним в общение. Лучше мне сделать усилие, для того чтобы с ним познакомиться, чем тратить время на разговоры о нем. А у тебя так получается, что если я буду много размышлять о внешности человека, то мне, пожалуй, и ходить к нему не нужно будет.
Вопрос. Бывает, что на послушании сильно погружаешься в суету, а возможности почитать Евангелие нет. Можно ли в этом случае вспоминать о жизни Спасителя, о Его крестной жертве за нас, чтобы прийти в себя и начать молиться?
Ответ. Допустимо, конечно, вспомнить о чем-то духовном, но это может принести как пользу, так и вред, потому что ты рискуешь поддаться фантазии и уклониться от правильного пути. Это — во-первых. Во-вторых, ты вместо того, чтобы понудить себя к вниманию, просто возбуждаешь в себе ревность благочестивой мыслью. Конечно, эта благочестивая мысль может вызывать у тебя какое-то чувство. Книги, иконы и церковные песнопения тоже вызывают в нас чувства. А дальше что? Надо заставлять свою мысль вместить в слова молитвы. Отцы ведь не говорят: размышляй о молитве, а дают ясный совет: вмещай ум в слова молитвы.
Вопрос. Батюшка, некоторые советуют при молитве акцентировать внимание на каком-то слове или словах, допустим «Иисусе Христе». Бывает, когда чувствуешь потребность покаяния, то, молясь, больше внимания уделяешь слову «грешного». Можно ли так делать?
Ответ. Специально сосредоточиваться на слове «Господи», или «Христе», или «грешного» не следует, потому что мы таким образом вносим в молитву нечто человеческое, подчас чуждое действию благодати и нарушающее его. Да, бывает иногда, что один человек под особым действием благодати в благоговейном ужасе повторяет: «Господи, Господи!», другой повторяет: «Иисусе!» или, как говорит старец Василий Поляномерульский, «Иисусе мой!», иные говорят только: «Иисус Христос», потому что не могут произносить молитву полностью. Какие-то отдельные слова, допустим «помилуй» или «помилуй мя грешного», иногда могут вызывать особенное покаяние. Но такое, как я сказал, бывает непроизвольно, когда действует благодать Божия и вызывает в нас то или иное настроение. От нас это не зависит.
Нужно, конечно, помнить, что настроение молитвы должно быть прежде всего покаянное, но еще больше мы должны думать просто о внимании. Как говорит святитель Игнатий, ценность молитвы — во внимании, а остальное все придет. Если у нас будет настоящее внимание, то, конечно же, будут и чувства. Как мы можем бесчувственно молиться, когда приближаемся к Господу? Конечно, у нас будет и умиление, и покаяние, и страх, и любовь, и благодарность, и много-много самых разнообразных чувств.
Вопрос. Со мной бывает такое: я молюсь и чувствую, что молюсь осмысленно. Как к этому относиться?
Ответ. Если ты понимаешь, что ты говоришь и Кому ты говоришь, то это не значит, что ты молишься осмысленно, — это значит, что ты молишься внимательно. Ты путаешь размышление о Боге с молитвой Богу. Дионисий Ареопагит, например, различает размышление о Боге и молитву. Молитва — это, по его выражению, кругообразное движение ума, а размышление о Боге — спиралеобразное, размышление же о вещах видимого мира — это движение по прямой. Размышление о Боге соединяется из кругообразного и прямого движения.
Ты отождествляешь общение с Богом и понимание слов молитвы. Это неправильно. Мы все молимся осмысленно: осмысленно молится человек, который во время молитвы становится весь как огонь, осмысленно молился преподобный Симеон Новый Богослов, который в каждом своем члене видел Христа, и осмысленно молится какой-нибудь послушник, который счастлив уже оттого, что у него выступила слеза умиления. Но ведь дело не в том, что мы молимся осмысленно, а в том, что мы реально входим в общение с Богом. И тогда нам не нужно искать в учебнике по богословию, Кто такой Сын Божий и что такое воплощение, потому что мы знаем это непосредственно. Если мы пришли в такое благодатное состояние, как Симеон Новый Богослов, Силуан Афонский, Софроний (Сахаров) и другие древние и новые подвижники, то мы имеем ту же благодать и те же знания, какие имели апостолы. А ты путаешь эти две вещи: понимание и непосредственное общение. Хотя бы ты все понимал и мог прекрасно объяснить, Кто такой Сын Божий, то само по себе это тебя к Богу не приблизило бы. А старец Силуан пусть даже и не мог объяснить, что такое воплощение, потому что не знал догматического богословия, но зато он был в общении с Богом.
Понимание слов молитвы, может быть, и уместно, и мы должны знать, хотя бы в минимальных формах, догматическое учение Церкви — это нам молиться не помешает, а поможет, но в самой молитве никаких размышлений, в том числе и о тексте молитвы, быть не должно. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что рассуждение о догматах опасно для ума безмолвника. Слово «безмолвник» по-гречески звучит как «исихаст», а исихаст — это человек, занимающийся умным деланием. Поэтому никаких размышлений о воплощении Сына Божия совершенно не нужно. Нужно, наоборот, внимательно молиться, чтобы хоть что-то почувствовать самому. Что лучше: тебе будут рассказывать о прекрасном обеде в роскошном ресторане, а ты будешь сидеть голодный или ты съешь хотя бы что-нибудь, пусть и не такое роскошное? Ты же прекрасными рассказами не наешься!
Вопрос. В одной из бесед вы хорошо сказали, что время всякой вещи под небом (Еккл. 3, 1). То есть, если нужно возбудить ревность, можно что-нибудь почитать, а если дело касается молитвы, нужно отложить всякие посторонние мысли и искать только внимания.
Ответ. Действительно, время всякой вещи под небом. Если ты хочешь разогреть свою душу, тогда можно что-нибудь почитать, а если нет возможности почитать, то что-нибудь вспомнить. Некоторые для этой цели учили наизусть, допустим, псалмы или евангельские тексты, чтобы они всегда были в памяти. Можно чисто теоретически допустить использование для такого благочестивого размышления слов Иисусовой молитвы, но я бы не советовал этого делать. А так — кому что помогает: чтение Евангелия, например, помогает прийти в себя при унынии. Чаще всего читают творения святых отцов: эти книги и ревность возбуждают, и дают какие-то конкретные советы. Можно читать и жития святых. Конечно, все должно быть с благословения, а не произвольно.
* Беседа в мужском монастыре Всемилостивого Спаса, 17 июня 2001 года.