Схиархимандрит Авраам
Благая часть

Том 3. О любви к людям и об отречении от них

О любви к людям и об отречении от них[*]

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Как мы знаем из святого Евангелия, единственным нашим Учителем и Наставником является Господь Иисус Христос. Если бы мы имели ту простоту, какая была у первых христиан или у святых апостолов, имели бы ревность и жажду познания слова Божия, то не нуждались бы ни в каком толковании Священного Писания. Внимая Евангелию, мы обрели бы ясный и единственно верный путь, ведущий нас в Царствие Небесное, ведущий к Господу Иисусу Христу. Однако ум наш осуетился, сердце отяготилось греховными помыслами, и потому мы нуждаемся в размышлении над Священным Писанием. Нам необходимо время, чтобы постичь смысл Евангелия, теперь от нас, к сожалению, сокрытый. И сегодня я хочу объяснить слова Спасителя из Евангелия от Матфея, как будто бы противоречащие логике. У людей, которые стремятся приложить заповеди Спасителя к своей жизни, эти слова часто вызывают недоумение.

Господь Иисус Христос сказал: Аще же согрeшит к тебe брат твой, иди и обличи его между тобою и тeм единeм: аще тебе послушает, приобрeл еси брата твоего: аще ли тебе не послушает, поими с собою еще единаго или два, да при устeх двою или триех свидeтелей станет всяк глагол: аще же не послушает их, повeждь церкви: аще же и церковь преслушает, буди тебe якоже язычник и мытарь (Мф. 18, 15–17). Неправильно понимает эти слова тот, кто считает, что речь идет о гневном обличении недостатков человека. Под обличением подразумевается основанное на любви сочувственное вразумление с целью привести человека к покаянию. Остаться безразличным к человеку и предоставить его самому себе часто бывает легче, чем сделать одну или несколько попыток вразумления. Именно так нужно понимать эти слова. Правом обличать обладает, конечно, не каждый, а тот, кто имеет духовное рассуждение или, может быть, даже обязанность вразумлять своих братьев и сестер. Если после трех таких попыток наши ожидания не оправдались, мы не привели своих брата или сестру к покаянию, то должны от них отдалиться.

Обратите внимание на последние слова из только что прочитанного мною отрывка: Аще же не послушает их, повeждь церкви: аще же и церковь преслушает, буди тебe якоже язычник и мытарь. Мы видим сейчас великое множество людей, не слушающих Церковь. Неужели мы можем что-то доказать им? Ведь Святая Православная Церковь, несмотря на человеческие немощи ее членов, хранит истину и возвещает ее всему миру и любому, кто желает ее услышать, — по крайней мере, у нас в России это так. Поэтому мы, монашествующие, имеем оправдание в Евангелии тому, чтобы оставить тех, кто не желает слушать не нас, немощных, а саму Святую Православную Церковь, и уже не иметь перед этими людьми никаких обязательств.

Однако здесь нас подстерегает новая ошибка. Отрекаясь от мира и от тех людей, которые не желают следовать Евангелию до конца, не хотят быть христианами во всем, мы можем поддаться чувству неприязни, осуждения по отношению к этим людям. Можем подумать, что они нам совершенно чужие и мы не обязаны испытывать к ним чувство любви. Отныне этих людей как будто бы для нас не существует. Так можно понять слова Спасителя о том, что они должны нам быть как язычники и мытари. Приблизительно так и понял эти слова святой апостол Петр. Видимо, до этого он уже слышал поучение Господа о том, что нужно прощать до семи раз. Поэтому он и удивляется: ранее Спаситель говорил прощать до семи раз, а теперь, оказывается, только до трех?

Нужно помнить, что апостолы были людьми простыми. В то время они еще не приняли Святого Духа, Который сошел на них позднее в виде огненных языков, просветивших прежде всего их разум и нисшедших из самого горнего места человека — головы — во все существо человеческое. Кроме того, будучи людьми некнижными, они воспринимали речь Спасителя буквально и потому недоумевали. И Петр, выражая общее недоумение, смело вопрошает, как и раньше часто это делал: Господи! колькраты аще согрeшит в мя брат мой, и отпущу ли ему до седмь крат? (Мф. 18, 21). Однако в данном случае речь идет не о прощении, а об обличении ради исправления. Можно ведь прощать человека и понимать, что ты ничем не можешь ему помочь. Можно любить его, но, видя свою немощь или какие-то другие непреодолимые препятствия, осознавая невозможность исправления человека, отступить от этого неразумного и неуместного предприятия.

Глагола ему Иисус: не глаголю тебe: до седмь крат, но до седмьдесят крат седмерицею (Мф. 18, 22). Итак, до трех раз мы должны обличать, а прощать мы должны семьдесят раз по семь. Не только семь раз, но, если необходимо, и семьдесят раз по семь. Даже если бы мы поняли это изречение буквально (хотя это образ, потому что для евреев число семь было священным) и прощали бы нашего ближнего четыреста девяносто раз в день, то и этого, наверное, было бы довольно для исполнения заповеди о прощении согрешающих. Однако речь, конечно же, идет о том, чтобы прощать человека столько раз, сколько это необходимо. Сколько бы он ни согрешил, мы должны его простить и проявить к нему любовь. Если мы не можем этого сделать, то вступают в действие иные духовные законы, о которых далее говорит Спаситель в Своей притче: Сего ради уподобися Царствие Небeсное человeку царю, иже восхотe стязатися о словеси с рабы своими. Наченшу же ему стязатися, приведоша ему единаго должника тмою талант: не имущу же ему воздати, повелe и господь его продати, и жену его, и чада, и вся, елика имeяше, и отдати (Мф. 18, 23–25). Этот образ показывает нам, что когда мы, тяжко согрешившие перед Богом, захотим, если можно так выразиться, сосчитаться с Ним, то не сможем возместить всего нашего долга, даже если бы кто-то и захотел купить у нас все, что мы имеем.

Пад убо раб той, кланяшеся ему, глаголя: господи! потерпи на мнe, и вся ти воздам (Мф. 18, 26). Перед нами образ молитвы. Мы смиряемся, когда претерпеваем душевную муку, например оставление благодати, или когда нас посещают телесные скорби. Мы искренне молим Господа, чтобы Он потерпел, и обещаем, что мы исправимся. Видя наше стремление к покаянию, даже не труды, а только стремление и искреннее намерение, Господь нам все прощает. Милосердовав же господь раба того, прости его и долг отпусти ему. Изшед же раб той, обрeте единаго от клеврет своих, иже бe должен ему стом пeнязь: и емь его давляше, глаголя: отдаждь ми, имже ми еси должен (Мф. 18, 27–28). Но мы, молясь Богу о прощении своих грехов, к сожалению, не умеем искренне прощать другим значительно меньшие их прегрешения и требуем справедливости там, где нужно было бы проявить милость, по слову Спасителя: Если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных (Мф. 12, 7). Если бы мы имели милость, в нас не было бы ни осуждения, ни гнева, ни вообще какой-либо неприязни к человеку. Изшед же раб той, обрeте единаго от клеврет своих, иже бe должен ему стом пeнязь: и емь его давляше, глаголя: отдаждь ми, имже ми еси должен. Пад убо клеврет его на нозe его, моляше его, глаголя: потерпи на мнe, и вся воздам ти. Он же не хотяше, но вед всади его в темницу, дондеже воздаст должное (Мф. 18, 28–30). Мы требуем справедливости и бываем беспощадны друг к другу. Если в действительности не можем потребовать от нашего ближнего изменить отношение к нам или исправить свои проступки, то в душе точно поддаемся осуждению, причем до такой степени, что готовы этого ближнего даже и в темницу заключить. Само слово «осуждение», означающее одну из самых отвратительных человеческих страстей, заимствовано из юридической практики, как и понятие «вынесение приговора», о котором говорится в притче, ибо это осуждение в крайней степени.

Видeвше же клеврети его бывшая, сжалиша си зeло и пришедше сказаша господину своему вся бывшая. Тогда призвав его господин его, глагола ему: рабе лукавый! весь долг он отпустих тебe, понеже умолил мя еси: не подобаше ли и тебe помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах? (Мф. 18, 31–33). Мы забываем об этой элементарной логике и требуем у Бога милосердия к себе, считаем, что Он даже должен всегда нас прощать, но не помним о том, что Господь Иисус Христос также требует от нас милосердия по отношению друг к другу и это является подлинным, непреложным условием того, что наши грехи будут прощены Богом.

И прогнeвався господь его, предаде его мучителем, дондеже воздаст весь долг свой (Мф. 18, 34). Иными словами, мучения наши никогда не закончатся, потому что мы не имеем никакой возможности отдать свой долг — мы можем быть только прощены. Мы не в силах воздать чем-либо Богу за все благодеяния и милости, за все милосердие, которое Он проявляет по отношению к нам, за то, что Он прощает нам наши грехи, потому что все, что мы имеем, есть дар Божий.

Тако и Отец Мой Небeсный сотворит вам, аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрeшения их (Мф. 18, 35). Этими словами Господь Иисус Христос заканчивает притчу. Если мы отказываемся прощать согрешения своих ближних, причем «от сердец наших», то и Господь не простит нас, а предаст вечным мукам.

Итак, мы можем отречься от людей, чуждых нам по духу (как чуждыми были древним иудеям язычники и мытари), и в то же самое время должны прощать всякого человека. Прощать бесконечно много: столько, сколько потребуется, как бы тяжело нам это ни было, в чем бы против нас он ни согрешил.

В умении сочетать в себе отречение от тех, кто не желает каяться, со всепрощением и бесконечной любовью к каждому человеку и состоит монашеская жизнь. Нас оправдывает Евангелие. Нас оправдывает Господь Иисус Христос, и не только оправдывает, но и предлагает нам этот путь. Кто же может нас обвинить или укорить? А если бы даже и укорил, что для нас это значит? Ведь судить нас будут не те люди, которые по немощи своей не понимают нас, а Господь Иисус Христос. Причем Он будет судить нас по тому самому Евангелию, которое преподано нам с древнейших времен и которое Святая Православная Церковь хранит неизменным и по сей день, правильно понимая и истолковывая его не столько словами, сколько своей духовной, таинственной жизнью. Аминь.



[*] Слово на постриг в малую схиму. Ново-Тихвинский женский монастырь, 27 марта 2003 года.