Потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа.
Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам. Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, так что смерть действует в нас, а жизнь в вас. Но, имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил, и мы веруем, потому и говорим, зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас и поставит перед Собою с вами. Ибо всё для вас, дабы обилие благодати тем большую во многих произвело благодарность во славу Божию.
О просвещении Божественным светом
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Сегодняшнее апостольское чтение начинается такими словами святого апостола Павла, обращенными к коринфянам: «Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» (ст. 6). Более точно эти слова переводит епископ Кассиан (Безобразов): «Бог, сказавший: свет да воссияет из тьмы, — есть Тот, Кто воссиял в сердцах наших к нашему просвещению познанием славы Божией в лице Иисуса Христа». Апостол Павел говорит это о себе и о других апостолах. Для того чтобы уверить коринфян в том, что святые апостолы имеют дерзновение проповедовать истину и говорят не от себя, а Сам Бог глаголет через них и слова их есть откровение Божие, он поясняет коринфянам, что Тот же Самый Бог, Который когда-то (как повествует пророк Моисей) сказал: «Да будет свет», и стал свет (Быт. 1, 3), воссиял в их сердцах.
Конечно, свет сотворенный и свет, которым воссиял в наших сердцах Бог, — это разный свет. Свет сотворенный, что бы ни было его источником: огонь, солнце или другие светила — есть вещество. Это только образ невидимого Божественного света, света Божественной славы, или, как выражаются наши учителя, святые отцы — Божественной энергии, Божественного действования. Этот свет, который мы обычно называем благодатью Божией, воссиял, как говорит апостол Павел, в сердцах святых апостолов. Он может воссиять и в наших сердцах, если мы достигнем меры преуспеяния апостольского. Многие подвижники достигали такого состояния, например преподобные Симеон Новый Богослов, Серафим Саровский, Василиск Сибирский, Арсений Великий. Я говорю только о тех, о которых мы, по рассказам очевидцев или их самих, точно знаем, что эти угодники Божии испытали осияние Божественного света, действующего прежде всего в сердцах человеческих. Это не образ и не аллегория, как можно назвать, допустим, распространенное выражение «свет знания». Действительно, Божественный свет несет в себе знание, но сам он выше всякого знания, потому что это есть Бог, проявляющий Себя в Своих Божественных энергиях. Мы не можем познать Бога таким, каков Он есть Сам в Себе, не можем постичь Его сущность, но Он открывает и преподает нам Себя в Божественных энергиях, в Своей Божественной соприсносущной славе. Эта вечная слава в полной мере воссияла в сердцах святых апостолов, как мы видим из кратких, но в то же самое время весьма значительных слов апостола Павла. Мы не должны думать, что преподобные отцы-исихасты переживали нечто отличное от того, что испытывали апостолы. Именно подвигом умного делания, исихазма, можно в какой-то степени приблизиться к Богу, а может быть, и достичь меры святых апостолов и сподобиться того, чтобы в сердце нашем воссиял Бог, Которого мы познаём и ощущаем как невещественный невечерний Свет.
«Бог, сказавший: свет да воссияет из тьмы, — есть Тот, Кто воссиял в сердцах наших». Этот Божественный свет может, по мере нашего достоинства, ревности и опыта, воссиять и в наших сердцах, к нашему просвещению познанием славы Божией. И это также не образное выражение. Этот опытно познаваемый Божественный свет, переживание единения с Богом, иначе говоря — богообщение, дает нам истинное «познание славы Божией в лице Иисуса Христа», познание того, что через Господа Иисуса Христа явилась неизреченная Божественная слава. Об этом говорится и в некоторых литургических молитвах, например в тайной молитве перед чтением Евангелия: «Воссияй в сердцах наших, Человеколюбче Владыко, Твоего богоразумия нетленный свет и мысленная наши отверзи очи во евангельских Твоих проповеданий разумение». Это не образ, не символ, не аллегория, это подлинная правда, подлинное переживание. Тот, кто составил эту молитву, конечно же, пережил это сам. Вот что происходит от осияния Божественного света.
В одной из Евхаристических молитв находится подобная мысль, которая выражена цитатой из Евангелия. Священник, обращаясь к Богу Отцу, говорит: «Свят еси и Пресвят и великолепна слава Твоя, Иже мир Твой тако возлюбил еси, якоже Сына Твоего Единородного дати, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный».
В контексте этих цитат из тайных священнических молитв мы можем лучше понять слова апостола Павла: «Бог, сказавший: свет да воссияет из тьмы, — есть Тот, Кто воссиял в сердцах наших». В чем больше выражается слава Божия, как не в этой непостижимой, неизреченной и не укладывающейся в человеческий разум любви Божественной? Предвечный Сын Божий воплотился ради спасения нас, грешных людей, и стал ограниченным человеческим существом; воспринял на Себя последствия греха, не будучи грешным; и мало того, окончил Свою всесвятую жизнь страшной, позорной смертью ради спасения человеческого рода, ради каждого из нас. Вот в чем выражается эта безграничная «слава Божия в лице Иисуса Христа». Все это было в сердцах святых апостолов, ибо они говорили не что иное, как только то, что сами знали и переживали. Это должно быть и в наших сердцах. Как в древности, так и поныне их слова звучат и до кончины века будут звучать для желающих внимать им. Врата адовы не одолеют Церковь, Господь пребудет с нами во все дни до скончания века.
«Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам» (ст. 7), — говорит далее апостол Павел. Конечно, прежде всего это относится к святым апостолам. Они были обыкновенными людьми. Апостол Павел, по преданию, был маленького роста (может быть, потому и дали ему такое имя — Павел, что значит «малый»), был плешивым, как мы изображаем его и на иконах, то есть самым заурядным человеком. Кроме того, к нему относились неприязненно из-за его еврейского происхождения, потому что еще с древности некоторые люди испытывали отвращение к евреям, назовем ли мы это антисемитизмом или как-то иначе. С человеческой точки зрения в нем не было никакого величия: он был немощен плотью, по некоторым предположениям, имел тяжелую болезнь глаз; испытывал страх от бесконечных гонений, хотя и не поддавался этому страху и, несмотря ни на что, продолжал свое апостольское служение. Его преследовали, избивали, он, подобно Спасителю, иногда не имел, «где главу приклонить» (см. Мф. 8, 20); голодал, не имел одежды, его грабили разбойники... Однако в душе своей он имел сокровище — Божественный свет, свет славы Божией, в точном смысле слова носил истину в сердце своем.
Господь попустил этому сокровищу пребывать в немощных сосудах — человеческих телах, да и по душе люди — существа немощные. Он устроил так для того, чтобы мы не приписывали проповедь истины величию того или иного человека, но понимали, что он лишь хранит в себе эту драгоценность, подобно сосуду. В каком-то смысле это можно отнести и ко всем пастырям Святой Православной Церкви, будь то патриархи, епископы, священники — все те, кто должен проповедовать слово Божие. Они обыкновенные немощные люди. Конечно, наша немощь гораздо больше, чем немощь святого апостола Павла и других апостолов, потому что, кроме немощи телесной, мы обложены еще и всевозможными душевными немощами, страстями, но если мы проповедуем согласно Преданию апостольскому, то и в наших глиняных и, может быть, даже надтреснутых сосудах хранится сокровище Божие. Этому сокровищу, слову Божию, и нужно внимать, не привязываясь к тому или иному человеку, но понимая, что источником проповеди является Божественное Откровение и Сам Господь Иисус Христос, открывший полноту истины.
Апостол продолжает: «Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся» (ст. 8). Отсюда мы видим, какая ревность была у святых апостолов и в каких трудных условиях они проповедовали. Для нас, пастырей, это является сильнейшим укором и воззванием к нашей ревности. «Отовсюду притесняемы, но не стеснены», то есть снаружи апостолов притесняли, но внутри они оставались свободными, внутри них был простор для действия Божественной благодати. Апостолы находились «в отчаянных обстоятельствах» — среди всевозможных бесчисленных, бесконечных, страшных скорбей, перед лицом постоянно угрожающей смерти, но не отчаивались, а мы, к сожалению, при небольших неприятностях не только не становимся более ревностными к своему служению, но и теряем то усердие, которое имели. Мы ждем благодарности от людей, а надо бы все делать единственно ради служения Богу, ради славы Божией, и если и ждать благодарности, то только от единого Господа.
Это можно отнести и к тем христианам, которые не несут пастырского служения, то есть не проповедуют и не занимаются окормлением людей. Но любое служение надо нести так, чтобы, несмотря на все скорби, сохранять свое христианское достоинство. Оно даровано человеку как образу и подобию Божию и восстановлено в каждом из нас крестной жертвой Господа Иисуса Христа, к которой мы приобщаемся в Таинстве Святого Крещения.
«Мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем» (ст. 9). «Низлагаемы», кроме того, можно перевести с греческого языка более выразительно: «низвергаемы». Казалось бы, человек приближается к гибели, он гоним, но Богом не оставлен. Таковы должны быть и все мы: и пастыри, и словесные овцы. Слово «низвергаемы» обозначает, конечно, не нравственное падение, а столь страшные жизненные скорби, во время которых человеку кажется, словно он все потерял, словно он низложен, низвержен. Но тот, кто пребывает с Богом, не может погибнуть. Бог восставляет его, и он вновь и вновь, несмотря ни на что, устремляется к своему служению.
Далее святой апостол дополняет описание тех скорбей, тех, можно сказать, мук, которые ученики Спасителя испытывали, исполняя свое великое служение: «Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (ст. 10). «Всегда носим повсюду» — так можно перевести это место с греческого. Что значит «мертвость Господа Иисуса»? Святые апостолы всегда были готовы принять смерть. Святой апостол Иаков Зеведеев погиб в самом начале своего служения (см. Деян. 12, 1–2), а его родной брат, Иоанн Богослов, бывший на несколько лет младше его, пережил всех апостолов и достиг глубочайшей старости — по преданию, он прожил более ста лет. Никто из апостолов не знал, в какой день его настигнет смерть, умрет ли он в молодом возрасте, как Стефан или Иаков, или в среднем, как, скажем, Варнава, или в глубокой старости. Две четверицы воинов охраняли апостола Петра после ареста, он был прикован сразу к двум своим стражам (см. Деян. 12, 4–6), — тогда он тоже готовился к смерти, но Господь избавил его, и он проповедовал еще много лет.
Как апостол Павел, так и другие апостолы были подобны Господу Иисусу, но в каком-то смысле им было еще тяжелее, потому что Господь Иисус Христос точно знал день и время Своего страдания, они же всегда и повсюду носили в себе «мертвость Иисуса». Нам может показаться, что апостолы были людьми совершенно бесчувственными, но это не так. И Спаситель страшился смерти, и апостолы, конечно, постоянно пребывали в душевном мучении. Апостол Павел прямо говорит: «Отвне — нападения, внутри — страхи» (2 Кор. 7, 5). Представьте себе: человек на протяжении многих лет испытывает мучительный страх, который временами ослабевает, а когда появляются скорби, вновь усиливается. Он никогда не знает, что его ждет: убьют ли его сейчас или он останется в живых. Например, однажды апостола Павла побили камнями (см. Деян. 14, 19), и все, думая, что он мертв, оставили его, но он встал, оправился и продолжал проповедовать. О чем он думал, когда его начали побивать камнями? Он сам, будучи еще врагом Церкви Христовой, видел, как таким образом казнили первомученика архидиакона Стефана (см. Деян. 7, 58–60), и понимал, что это верная смерть.
Вот какими были страхи и мучения апостолов на протяжении многих лет, но это не ослабляло их ревности. Их низвергали, избивали, и только сила Божия сохраняла их от смерти, но они, как неустрашимые борцы и воины, получая раны, вновь вступали на свое поприще и, можно сказать, воскресали, чтобы снова устремиться к своему подвигу. Вот пример истинных пастырей, и все пастыри, где бы каждый из них ни подвизался, должны им подражать — не только апостолу Павлу, но и всем святым апостолам. Увы, увы! А мы ждем одобрения, благодарности, похвалы от людей, а если не встречаем этого, то нам кажется, что мы трудимся напрасно, тогда как должны были бы ждать в награду за свои труды, если они действительно есть, милости Божией, благодати Божией.
«Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем». Действительно, если человек будет так подвизаться и приобретет готовность служить Христу до смерти, тогда в нем обнаружится и жизнь Христова. Не этот человек уже будет жить, но в нем будет жить Христос, как совершилось это с апостолом Павлом, который сказал: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). Такой человек, разумеется, будет и святым, и бесстрастным, и совершенным в любви и в других добродетелях. А тот, кто не хочет идти до конца, не получает этой награды — воскресения души еще во временной жизни. Если мы в этой жизни не чувствуем посещения благодати и надеемся только на то, что получим награду за гробом, то это выглядит странно. Как мы можем быть уверены в этой награде, если не имеем в себе, как выражается апостол Павел, «залога Духа», или, как говорит славянский перевод, «обручения Духа» (см. Еф. 1, 13–14)? Сначала даруется залог, потом полнота обручения, а потом совершается брак души с возлюбленным небесным Женихом Господом Иисусом Христом.
«Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей» (ст. 11). Здесь апостол Павел поясняет, чтó значит «носить в себе мертвость Иисуса», без преувеличения называя все то, что он испытывал, преданием на смерть. Это происходило так часто, что он говорит об этом как о чем-то постоянном. Если какой-либо человек, скажем, что-то делает и потом у него бывают неприятности — раз, другой, третий, неужели он не будет бояться делать то же самое снова? Конечно, он будет избегать этого, чтобы не испытать тех же самых неприятностей. Но не так было со святым апостолом Павлом и с другими апостолами. Те, которых гнали, оскорбляли, унижали, можно сказать, убивали, вновь и вновь устремлялись проповедовать. Но в то же самое время с каждым разом в них, наверное, усиливался страх, и они, идя на проповедь, думали, что, может быть, на этот раз смерть их не минует.
В этом страхе и ожидании смерти они пребывали всегда, потому апостол Павел и говорит: «Ибо мы живые непрестанно (обратите внимание на слово «непрестанно». — Схиархим. А.) предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей». И жизнь Иисуса действительно открывается в святых мужах, причем в таком обилии, что не только их самих утешает, и освящает, и дарует им предвкушение вечного блаженства еще в этой временной жизни, в смертном, тленном теле, но и для других является доказательством истинности их проповеди. Если, например, апостола Павла ужалила ядовитая змея, а он сбросил ее в огонь, не потерпев никакого вреда, то разве это не говорит о том, что жизнь Иисуса открылась в смертной плоти его, так что и сама смерть не могла его одолеть? Головные повязки, смоченные его потом, исцеляли больных, как и тень апостола Петра. Множество подобных чудес совершалось святыми апостолами, и мы, принимая свидетельства о них с верой, не имея права не верить, в то же самое время изумляемся и думаем: «Как это могло быть?» Если бы мы сейчас встретили такого человека, то, наверное, пришли бы в трепет и, может быть, дошли бы до такой же странности, как те язычники, которые хотели принести жертву апостолам Павлу и Варнаве (см. Деян. 14, 11), потому что сочли их за языческих богов.
«Так что смерть действует в нас, а жизнь в вас» (ст. 12). Апостол Павел, постоянно ощущая действующую в себе смерть, тем не менее, наперекор ей проповедовал истину, доказывая ее и своими словами, и чудесными, сверхъестественными делами, — таким образом жизнь действовала в христианах, приведенных им к познанию истины. Пастырское служение, пусть даже не такое ревностное, не такое возвышенное, как у святых апостолов, всегда тяжело, потому что требует многих трудов. А пастырь — это не только тот, кто имеет священный сан или занимает определенную степень в церковной иерархии, но и тот, на кого возложено, например, старческое руководство. Испытывая скорби пастырского служения, проповедуя истину наперекор той смерти, которая действует в них, может быть, и в том смысле, что они имеют какие-то нравственные недостатки, но проповедуя не от себя, не от действия своих страстей, а согласно преподанному святыми апостолами, они проповедуют жизнь и распространяют эту жизнь на всех христиан. Именно на это нужно обращать внимание, этому следовать, это беречь, а на немощи человеческие не взирать. Некоторые соблазнялись даже немощами святого апостола Павла — тем более можно соблазниться недостатками нас, ваших наставников, но пусть это не мешает вам принять истину: не взирайте на наши немощи, пусть смерть действует в нас, а в вас пусть действует жизнь.
Апостол Павел продолжает: «Но, имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил, и мы веруем, потому и говорим» (ст. 13). Он цитирует слова из псалма пророка Давида (они более привычны для нас в славянском переводе): «веровах, темже возглаголах» (Пс. 115, 1). Но та вера, о которой говорит апостол Павел, — это не доверие к чужим словам, а некий особый вид знания. Это знание также эмпирическое, то есть чувственное, но мы получаем его через чувства не телесные, а душевные, духовные, и оно не менее достоверно, не менее реально и подлинно, чем то знание, которое мы получаем с помощью наших телесных органов чувств. Потому некоторые философы называют это духовное знание мистическим эмпиризмом.
Апостолы «веровали», то есть знали духом, и потому говорили — не могли не говорить. Отсюда можно сделать вывод о том, что мы и апостолы имеем один и тот же дух веры, но нам даны разные дарования, разные служения.
«Зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас и поставит перед Собою с вами» (ст. 14). Итак, апостольская проповедь всем приносит пользу: и в мертвенном теле апостола открывает жизнь Иисуса, и нас делает живыми и ставит вместе рядом с Господом. Мы все будем едино, если только воспримем тот же дух веры, какой был у святых апостолов, и будем стараться им подражать. Не во всем мы можем быть подобны им: нам не дано служение апостольское, у нас нет апостольских дарований для того, чтобы проповедовать слово Божие, нет ни сил телесных, ни ревности, ни знания, а самое главное — нет особого призвания на это служение; но все мы должны воспринять ту же апостольскую веру и в этом быть подобными апостолам. «Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас» — воскресит и в будущей жизни, как мы должны верить, и в этой жизни воскресит души наши, так что все вместе мы будем составлять единую Церковь и находиться рядом с Господом.
«Дабы обилие благодати тем бóльшую во многих произвело благодарность во славу Божию». Как мы можем благодарить Бога? Не одними только словами благодарения, потому что иногда за ними может скрываться гордость, ведь и фарисей благодарил Бога, но благодарил горделиво. Нужно благодарить Бога своей жизнью, изо всех сил уподобляясь святым апостолам и даже, как дерзновенно говорят эти же апостолы, Самому Господу Иисусу Христу. Как апостолы подражали Ему, так и мы должны подражать им — в этом и есть величайшее благодарение Богу. Читая Священное Евангелие, мы должны не только принимать к сведению содержащиеся в нем нравственные поучения, но и, взирая на образ Господа Иисуса Христа, устремляться к Нему всеми нашими силами, всей нашей жизнью: и мыслями, и чувствами, и делами. Мы должны иметь, как говорит святой апостол Павел, разум Христов (см. 1 Кор. 2, 16), а раз он так говорит, значит это возможно.
Это и будет подлинным, истинным благодарением Богу, и это благодарение вызывается обилием благодати. Потому мы должны всячески стараться пребывать в том свете, о котором мы прочли в самом начале: «Бог, сказавший: свет да воссияет из тьмы, — есть Тот, Кто воссиял в сердцах наших к нашему просвещению познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» (ст. 6). К стяжанию этого света мы и должны всеусильно стремиться. Когда же он воссияет в наших сердцах, тогда мы приобретем познание, названное святым апостолом Павлом верой, тогда мы будем веровать и говорить — говорить от опытного знания Бога. Но этому должна быть посвящена вся жизнь, это и цель ее, невидимая, внутренняя, тайная, это и вход в Царство Небесное, в Царство Божие.
Если сейчас мы не встанем пред Господом Иисусом Христом своей воскрешенной душой вместе со святыми апостолами и другими святыми мужами и женами, то кто знает, будем ли мы с Богом в будущей жизни? Нужно всячески подвизаться и трудиться для того, чтобы еще в этой жизни ощутить в себе и познать Божественный свет, опытно постичь слова Спасителя: «Аз есмь свет» (Ин. 8, 12). У кого дела добрые, как сказал Господь Иисус Христос, тот идет к свету (см. Ин. 3, 21), и это можно понимать не только в том смысле, что такой человек хочет сделать их известными, но и в том, что добрые дела приводят его к свету. Потому будем понуждать себя к добрым делам и мыслям, ведь мысли — это тоже дела, только духовные, и тогда мы увидим в себе этот внутренний, невидимый для телесных глаз, но ясный, реальный, подлинный Божественный свет, тот свет, который есть Сам Бог, сказавший воссиять свету и приведший из небытия в бытие и этот видимый свет, и весь вещественный мир. Аминь.