Возвещаю вам, братия, что Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа. Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее, и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий. Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, — я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне Апостолам, а пошел в Аравию, и опять возвратился в Дамаск. Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из Апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата Господня.
О том, что Господь открывается нам внутри нас самих
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Сегодня за Божественной литургией мы слышали слова апостола Павла из его Послания к галатам: «Возвещаю вам, братия, что Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа» (ст. 11–12). Апостол Павел, о чем мы неоднократно упоминали и что для нас важно и весьма поучительно, был призван к апостольскому служению уже после Вознесения Господа Иисуса Христа. В связи с этим у некоторых людей возникал соблазн считать, что он меньше других апостолов и поэтому то, чему он учит, не столь значимо, правильно и истинно, как учение так называемых высших апостолов, то есть тех, кто был из числа двенадцати. И для того чтобы Евангелие (в переводе с греческого «благая весть»), которое он проповедовал, не было в презрении, не было уничижено перед якобы превосходящей его благовестие проповедью других апостолов, святой Павел вынужден был защищаться. Говорил он это не для того, чтобы превознести себя; заботился отнюдь не о своем достоинстве, а о том, чтобы христиане, обращенные им к вере, принявшие от него учение, не усомнились в нем, то есть говорил он это из любви к своим духовным чадам.
«Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое», — говорит он. Апостол Павел принял Евангелие не так, как мы принимаем друг от друга христианское учение, выслушивая, скажем, проповедь священника, или поучение на исповеди, или иного рода наставление, потому что мы получили это учение не непосредственно от Господа, но через книги Священного Писания, через учение святых отцов, в котором содержится апостольское Предание. Можно сказать, что в том учении, которое мы получили, есть нечто человеческое. Эти слова не относятся к Священному Писанию, потому что в нем как раз ничего человеческого нет, но люди, толкуя Писание, естественно, привносят в него нечто свое, и это учение уже не является словом Божиим в точном смысле слова. А вот апостол Павел говорит, что его благовестие не имеет в себе ничего человеческого, и объясняет почему. Он принял Евангелие и научился ему не от людей, в том числе и не от апостолов, допустим Петра или других, почитаемых столпами, не через «вторые руки», а через откровение Иисуса Христа.
Здесь имеется в виду не только то откровение, которое было у апостола Павла во время его обращения. Произошло оно, как вы знаете из повествования о деяниях апостольских, когда апостол Павел шел из Иерусалима в Дамаск, чтобы арестовывать и предавать суду, а может быть, и казнить последователей нового, еретического, как ему казалось, учения, то есть христиан. Тогда они, правда, еще не носили имени христиан, но веру имели ту самую, какую имеем сейчас мы. Были у апостола Павла и другие откровения. В Священном Писании упоминаются некоторые из них. Например, апостол Павел говорит, что знает человека, который был восхищен до третьего неба и слышал неизреченные глаголы (см. 2 Кор. 12, 2–4); что ему неизвестным для нас образом явился Господь и сказал: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9). Апостол Павел говорит, например, что нужно помнить слова Господа «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20, 35) — и так далее. В тех Евангелиях, которые нам известны, всех этих слов нет, значит, апостол Павел узнал их из какого-то другого источника. Без сомнения, апостол Павел имел многочисленные откровения. Он даже сам говорит о себе то, что мы слышали в прошлом воскресном апостольском чтении: «И за чрезвычайность данных мне откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился» (см. 2 Кор. 12, 7). Слова «за чрезвычайность данных мне откровений» означают, что откровений было множество, и были они особенными. Поэтому его Евангелие, его благовествование ничем не отличается от того, что преподавали другие апостолы. Хотя апостол Павел и не видел Господа, не общался с Ним во время Его пребывания на земле, но он ничем не был обделен по сравнению с другими святыми апостолами. В день Пятидесятницы на святых апостолов сошел Святой Дух и просветил их (собственно, это сделало их апостолами даже в большей степени, чем пребывание со Спасителем), также и апостол Павел имел чрезвычайные откровения и видения.
Апостол Павел говорит: «Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее, и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий» (ст. 13–14). Он настолько ревновал о соблюдении тех самых преданий, которые обличал Господь наш Иисус Христос, называя их человеческими (см. Мк. 7, 8), что даже гнал Церковь Божию. Апостол называет себя «неумеренным ревнителем», причем в этом отношении он преуспевал более других. Обычно люди столь фанатичного настроения бывают как бы слепыми и глухими ко всякому вразумлению, они даже видениям и откровениям не верят. Господь наш Иисус Христос совершал много чудес перед подобными людьми, и они оставались безразличными, так что апостол Иоанн Богослов, цитируя пророка Исаию, восклицает: «Кто поверил слышанному от нас? и кому открылась мышца Господня?» (Ин. 12, 38), а от себя говорит: «И когда Господь сотворил столько знамений, они не верили Ему» (см. Ин. 12, 37). Так святой Иоанн Богослов изумляется упорству иудеев. Однако апостол Павел, несмотря на то что в этом отношении превосходил многих своих сверстников (в известном смысле, это похвально), когда Господь призвал его, без раздумий последовал за Ним. «Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, — я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью» (ст. 15–16). То есть не стал прислушиваться к каким-то страхам, опасениям, человеческим рассуждениям, но бесстрашно, безрассудно (то есть без человеческих рассуждений) пошел по апостольскому пути, не думая о том, к чему это приведет. А ведь христиане подозревали его в том, что он лицемерит, потому что помнили о его фанатизме, злобном отношении к Церкви и гонении на нее.
«Я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне Апостолам, а пошел в Аравию, и опять возвратился в Дамаск» (ст. 16–17). Не совсем понятно, какая Аравия имеется в виду: Аравийский полуостров или местность вблизи Дамаска, но для нас это не существенно. Важно то, что апостол Павел проповедовал, еще не посоветовавшись с апостолами, то есть проповедовал только то, что получил от Господа в откровении. В его проповеди не было ничего человеческого, хотя бы даже невинного и прекрасного, — только одно божественное.
«Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать» (ст. 18). Много ли можно узнать за пятнадцать дней? Даже если апостол Петр в эти пятнадцать дней многое успел ему открыть, — проповедовал ведь апостол Павел до общения с ним. «Другого же из Апостолов я не видел никого, кроме Иакова, брата Господня» (ст. 19), — говорит апостол Павел. Иаков же, как известно, был первым Иерусалимским епископом. Естественно, апостол Павел, придя в Иерусалим, должен был засвидетельствовать свою верность Церкви перед епископом этого города, как и сейчас это делается. Вот как апостол Павел, так сказать, расхваливает себя ради своих духовных чад, ради тех, кого он родил в истине, во Христе, чтобы они не усомнились.
Нет ничего человеческого в благовествовании апостола Павла, следовательно, в Евангелиях от Матфея, Марка, Луки и Иоанна тоже нет ничего человеческого. Кроме того, существует мнение, что евангелист Лука записал проповедь апостола Павла. Если мы верим церковному Преданию, принимаем это мнение, тогда в Евангелии от Луки мы слышим проповедь апостола Павла. Если же мы сомневаемся в истинности этого мнения, то должны, по крайней мере, принять точку зрения, согласно которой апостол Павел проповедовал приблизительно так, как другие евангелисты. И когда мы за Божественной литургией слушаем Священное Писание, то должны принимать его с беспрекословной верой, ибо это есть апостольская проповедь. Мы слышим ее так, как слышали ее древние евреи, или греки, или другие народы.
В особенности уместно обратить внимание на следующие слова апостола Павла: «Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью» (ст. 15–16). Что значит то откровение, которое из врага церкви, из фанатичного фарисея сделало Павла христианином и святым апостолом, избранным сосудом Божиим? А потрудился он более других апостолов, обратил к вере многие-многие тысячи людей в разных концах Римской империи, не стыдился проповедовать ни евреям, ни, в особенности, язычникам, благовествовал и перед образованными людьми, и перед простыми, и проповедь его была весьма успешна. В чем же состояло это откровение? Да, у апостола Павла было видение Спасителя, ему не раз являлся Сам Господь. Но мы часто не обращаем внимания на те несколько слов, которые имеют чрезвычайное значение для понимания сути откровения. Почему человек имеет такую веру, которую невозможно поколебать? Отчего человек имеет такую веру, которая сильнее угроз смерти и мучений? Апостол говорит: «Когда же Бог… благоволил открыть во мне Сына Своего» (ст. 15 и 16). «Открыть во мне» — вот на что нужно обратить внимание. Господь являлся апостолу не только внешне — его глазам и ушам, — но и внутренне, и в этом вся суть. Ведь многие своими глазами видели Господа Иисуса Христа и слышали Его проповедь своими ушами, но их духовные уши и очи были закрыты. И они не могли принять учение Спасителя, потому что Он не явился им внутренне. Конечно, вина в этом лежит на самих людях. Апостол же Павел, хотя и гнал Церковь, был человеком совершенно искренним, непредубежденным и думал, что таким образом служит Богу. Когда ему открылось нечто совершенно противоположное его прежним убеждениям, он не стал прислушиваться к человеческому рассудку, к тому, что сам называет «плотью и кровью», потому что Господь явился ему не только внешне, но, главное, внутренне.
Святые апостолы в день Святой Пятидесятницы приняли в себя Святого Духа в виде огненных языков. В описании этого события мы видим одну только внешнюю сторону. Но этот Божественный огонь проник во все их существо — через голову, верхнюю часть тела, наполнил всю душу и, можно сказать, весь телесный состав. И когда Господь явился апостолам внутри, открылся им как Бог, когда они познали подлинно иную реальность и увидели, что Иисус Христос, с Которым они общались три с половиной года, есть Сын Божий, увидели это не по делам Его, а непосредственно, — тогда из рыбаков, из учеников, слушавших учение Спасителя, они сделались святыми апостолами, познавшими истину духом. И если мы хотя бы в некоторой степени уподобимся им, тогда и мы станем истинными христианами, действительно принявшими учение Христово, принявшими его внутри себя самих. Поэтому важнейшим деланием всех христиан, в особенности монашествующих, которые не имеют для того никаких препятствий, является делание, отличное от всех прочих. Это так называемое умное делание. Умное делание вселяет Господа Иисуса Христа в сердце человека, уподобляет его святым апостолам (если, конечно, человек преуспевает в этом делании), делает его свидетелем тайн Божиих. Если мы обратимся к историческим примерам, и древним, и близким к нашему времени, то увидим, что эти люди являются свидетелями Евангелия в гораздо большей степени, чем те, которые занимались апологетикой и писали книги. Какая апологетика, какое оправдание христианства может быть для нас, современных людей, сильнее, чем рассказ об опыте богообщения святого преподобного старца Силуана Афонского или его ученика схиархимандрита Софрония (Сахарова)? Или рассказ Мотовилова о его беседе с преподобным Серафимом Саровским, когда на них обоих сошел Святой Дух и лицо преподобного Серафима просияло, как солнце? Или рассказы преподобного Симеона Нового Богослова об опыте богообщения в его возвышенных, божественных гимнах? Или молитвенный опыт Василиска Сибирского (молитвенные состояния, как они названы его сподвижником Зосимой (Верховским))? Непосредственный опыт богообщения, который, как мы видим на примере апостола Павла, ничем не отличается от опыта апостолов и делает человека равноапостольным, — вот что является самой лучшей апологетикой, самым лучшим оправданием и обоснованием христианства. Равноапостольные — это не только те, кто потрудился, подобно апостолам (например, Кирилл и Мефодий, или Нина, проповедовавшая в Грузии, или князь Владимир и княгиня Ольга, или император Константин и его мать Елена), но и те, кто имел опыт, подобный апостольскому.
Господь откроет Себя в нас, когда мы будем подлинными христианами, когда соединимся с Ним через внутреннее наше естество, через нашу сущность, через сердце. Когда мы увидим в себе Господа Иисуса Христа, соединимся с Ним, тогда нам не нужны будут никакие доказательства. И, может быть, простое слово, сказанное нами, будет убедительнее, чем изощренная логика ученых-богословов, поскольку оно будет исходить из опыта. Истинные богословы, собственно, имели этот опыт. Ведь иное дело иметь ученость, почерпнутую из книг, а иное дело быть действительным богословом. Есть такое монашеское изречение: «Кто чисто молится, тот богослов». А у святителя Григория Богослова есть замечательные слова, которые я часто повторяю. Он говорит, что не тот богослов, кто рассуждает о Боге, а тот богослов, кто очищает себя ради Бога.
В подражание святому апостолу Павлу мы должны всячески подвизаться, чтобы увидеть внутри себя Господа Иисуса Христа, Сына Божия, насажденного в нас Таинствами Крещения, Миропомазания и, в особенности, Причащения Святых Христовых Таин. Господь в нас! Мы этого не понимаем только тогда, когда, по словам апостола Павла, бываем, к сожалению, в чем-то неискусны[1]. Поэтому мы должны овладеть тем искусством, которое святые отцы считают выше всех искусств и всех наук, выше всех человеческих занятий. Должны всячески ревностно преуспевать в том, что называется умным деланием, и никак не оправдывать своего нерадения. Мы должны укорять себя, каяться в нем и снова устремляться в это таинственное путешествие внутрь самих себя, углубляясь туда, где и пространства, собственно, никакого нет и быть не может. Тогда мы перейдем в некую духовную область, обретем внутри себя небо, найдем там, как сказал Господь наш Иисус Христос, Царство Небесное. Аминь.
29 октября 2006 года
[1] См. 2 Кор. 13, 5 в славянском переводе: «Или не знаете себе, яко Иисус Христос в вас есть? Разве точию чим неискусни есте».