Видите, как много написал я вам своею рукою. Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов, ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона, но хотят, чтобы вы обрезывались, дабы похвалиться в вашей плоти. А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира. Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь. Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость, и Израилю Божию. Впрочем никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем.
Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим, братия. Аминь.
Мы — новый Израиль
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Сегодня мы слышали слова апостола Павла из Послания к галатам: «Видите, как много написал я вам своею рукою» (ст. 11). Апостол Павел, желая удостоверить галатов в том, что он действительно считает обрезание и прочие обрядовые предписания Моисеева закона несущественными, написал это своею рукою.
Оригинальный греческий текст по смыслу несколько отличается от русского перевода. В Синодальном переводе сказано: «Как много написал я вам своею рукою», а по-гречески: «Какими большими буквами я вам написал своей рукой». Видимо, апостол поставил, как бы мы сейчас сказали, автограф: несколько фраз написал сам, чтобы галаты увидели, что это точно рука святого апостола Павла, и поверили, что изложены действительно его убеждения. В данном случае он, можно сказать, апеллировал к своему авторитету: «Вы меня уважаете, почитаете, потому не думайте, что это сказал кто-то другой вместо меня, но это именно мое мнение».
Апостол, обращаясь к галатам, говорит: «Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов» (ст. 12). Нужно знать, что римлянам вообще был свойствен традиционализм, они не преследовали приверженцев других верований, за исключением тех случаев, когда обряды той или иной религии требовали чего-либо, с их точки зрения, недозволенного, например человеческих жертв. Хотя сами римляне имели жестокий обычай устраивать гладиаторские бои, в которых погибали люди, и эта традиция происходила от обычая приносить в жертву пленных, тем не менее, римляне считали себя человеколюбивыми и цивилизованными. Они насаждали свое представление о цивилизации, где только было можно, но при этом старались с уважением относиться к чужим религиям. Это, собственно, было благоразумно: не может существовать огромное государство без терпимости к тому, что представляется покоренным народам самым главным, а религия тогда, конечно, была самым существенным в жизни всех людей.
Однако на христианство эта терпимость к традиционным, выражаясь современным языком, конфессиям не распространялась, потому что это была новая религия, и притом она появилась у евреев и ими же отвергалась. Поэтому римляне преследовали ее именно как нетрадиционную с точки зрения самих евреев. Сначала, пока римляне не отличали христиан от иудеев, считая их веру тождественной, христиан не трогали. Когда же стало понятно, что христианство — это новое учение, которое претендует на то, чтобы распространяться среди людей всех национальностей, в том числе и традиционно придерживавшихся языческих верований, например греков или римлян, начались преследования.
В этом контексте понятно, почему апостол Павел говорит: «Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов». Эти христиане таким образом выдавали себя за иудеев и подпадали под отношение к традиционным вероисповеданиям, которые были терпимы римской властью; кроме того, и сами евреи относились к таким людям с терпимостью. Для христиан, живших в Иудее, такое соблюдение иудейских обрядов было еще оправданным, поскольку они находились под пристальным вниманием своих врагов из числа фарисеев и были вынуждены эти обряды соблюдать. И действительно, члены общины апостола Иакова, брата Господня, соблюдали обряды и, более того, участвовали в ветхозаветном богослужении. Самого апостола Иакова, который был христианским епископом Иерусалима, почитали праведником все евреи, в том числе фарисеи и саддукеи. Он пользовался таким уважением, что, когда римлянами был взят и разрушен Иерусалим и иудейский храм, Иосиф Флавий, передавая общепринятое в то время мнение, утверждал, что это событие было наказанием даже не за отвержение Христа, а именно за убийство апостола Иакова, которого его враги сбросили с храмовой горы. В Палестине было необходимо соблюдать все предписания Моисеева закона, но не из страха гонений, а ради того, чтобы быть безупречными в глазах своих соплеменников и избежать их упреков в том, что они приняли христианство, чтобы не соблюдать Моисеев закон. Галаты же, происходившие из язычников, находились не в таком положении, чтобы им нужно было исполнять все обряды иудейской религии.
Вернемся к словам апостола Павла: «Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов», то есть для того, чтобы не быть гонимыми ни от иудеев, придерживающихся фарисейской ереси или каких-либо других заблуждений, ни от римлян. «Ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона, но хотят, чтобы вы обрезывались, дабы похвалиться в вашей плоти» (ст. 13). Не соблюдают закон потому, что вообще не способны его соблюдать, поскольку предписания закона были неисполнимы и единственное, что он мог дать, — это научить человека его собственной немощи, привести к пониманию того, что без Христа он не может жить нравственно, не может жить по совести. При всем этом те из обрезанных, которые принимали христианство, соблюдали не весь закон, но только некоторую его часть: обрезание, субботу, запрет на вкушение недозволенного. Они не совершали жертвоприношений и не придерживались такого вероисповедания, какое имели распространенные в то время иудейские секты.
Таким образом, сами не соблюдая всего, эти иудействующие христиане принуждали других соблюдать закон, чтобы похвалиться тем, что якобы они кого-то обратили к истинной вере. Но трудно обратить человека к истинной вере, когда он совершенно чужд ее. Гораздо проще, когда он уже обратился, научить его чему-то дополнительно и потом похвалиться, что спас человека от погибели. Поэтому такие учителя тех, кто уже обратился к вере и принял христианство, учили совершенно ненужному соблюдению некоторых устаревших, упраздненных и бесполезных обрядов Моисеева закона.
А ведь если христианин возвращался к закону, значит, он сомневался в том, что благодать Божия, подаваемая в Крещении и других Таинствах, достаточна для спасения, и признавал необходимым соблюдать еще и то, что было обязательным в Ветхом Завете. В ветхозаветные времена тот, кто не обрезывался, не принадлежал к израильскому обществу, то есть к Церкви. Но апостол Павел под Израилем, под Церковью, понимает совсем другое: не общество тех, кто является евреями благодаря рождению или обряду обрезания, а новый Израиль, вне зависимости от происхождения тех, кто в него входит.
Апостол Павел продолжает: «А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира» (ст. 14). Если те хвалятся обрезанием, то апостол Павел хвалится не тем, что он еврей по природе, а крестом Христовым, не своими заслугами, а крестной жертвой Спасителя. Подчеркивая важность значения крестной жертвы для каждого человека, он говорит: «Господь предал Себя за меня» (см. Гал. 2, 20). Вот чем он хвалится — крестной жертвой Спасителя, которая выше всех человеческих предписаний и дел: как исполнения Моисеева закона, так и совершения новозаветных добродетелей, особенно если в исполнении их человек видит свою заслугу.
Нам нечем хвалиться: ни собой, ни своими делами. Апостолу Павлу, как одному из величайших апостолов и больше всех потрудившемуся в апостольском служении, было чем похвалиться, но он желает хвалиться только крестом Христовым. Не собою, не своими делами и подвигами, не своим происхождением, а только искупительной жертвой Христовой. Почему? Он объясняет это в словах: «Крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира». Благодаря крестной жертве мир умер для апостола Павла, как бы распятый. Как распинали разбойников, уголовных преступников, и они в мучениях погибали за свои преступления, так и мир умирает для апостола Павла: он казнен, уничтожен, исчез для него. Однако и апостол распялся и умер для мира, как распятый умирает и покидает этот мир. Хотя, конечно, апостол и был жив, но образ его жизни столь отличался от обычного образа жизни как евреев, так и язычников, что можно было сказать, что апостол Павел умер. Мы выразились бы не столь громко, но более понятно: «Умер для мира».
«Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь» (ст. 15), то есть ни языческое, ни иудейское происхождение ничего не значит. Почему апостол Павел так говорит? Потому что, с одной стороны, язычники презирали тех, кто принимал обрезание, и считали этот обряд омерзительным, а с другой стороны, иудеи, не имея мужества расстаться с тем, что уже устарело и потеряло свое значение, придерживались обрезания и презирали тех, над кем оно не было совершено. Но во Христе Иисусе все это ничего не значит, не приносит никакой пользы и не причиняет никакого ущерба. Если крестились обрезанный человек и необрезанный, то никто из них не больше и не меньше.
Мы можем понимать слова апостола Павла более широко: национальность или принадлежность к той или иной культуре ничего не значат, потому что во Христе Иисусе «нет ни Еллина, ни Иудея» (Кол. 3, 11) или, как бы мы сейчас сказали, русского, или грека, или, допустим, англичанина, или француза. Ныне это уже ничего не значит, потому что хотя мы и сохраняем принадлежность к той или иной этнической общности по внешности, культуре, языку, характеру, но становимся уже новым творением: внешне — те же, внутренне — совсем иные. И это внутреннее так велико, что внешним просто пренебрегают как ничего не значащим, и Господь не изменил в нас ничего внешнего, так как оно столь ничтожно, что можно о нем забыть.
Далее апостол Павел говорит: «Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость, и Израилю Божию» (ст. 16), — тем, которые понимают, что, родившись во Христе, они стали уже совершенно новыми существами и живут по новым законам. Хотя эти христиане пребывают в вещественном мире, как и все люди, может быть, живут в том же самом месте, где жили и раньше (не все ведь отделяются от общества и живут подобно монахам, большинство христиан остается в прежних условиях), но внутренне они совершенно отделились от мира, он для них умер.
Почему апостол Павел присовокупил: «И Израилю Божию»? Потому что именно те, кто находятся в мире с Богом и дерзают уповать на милость Божию, и есть истинный Израиль Божий. Это не пустые слова. Нужно иметь в виду: то, что кажется сейчас незначительным, для христиан первых веков было чрезвычайно важным. Некоторые современные израильские историки признают, что между христианскими писателями-апологетами, жившими во IIи IIIстолетиях, и авторами творений, впоследствии вошедших в вероучительную книгу иудеев Талмуд, велась скрытая полемика, одним из важных пунктов которой был вопрос о том, кто является истинным израильтянином. Христиане вполне определенно и осознанно утверждали: «Мы являемся истинными израильтянами, а прочие, именующие себя таковыми, на самом деле чужды израильского общества и не имеют права так называться». В Откровении апостола Иоанна Богослова, например, упоминается о «тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское» (Откр. 2, 9), то есть те, кто считают себя собранием Божиим, собранием израильтян, на самом деле сборище сатанинское.
Вот такой спор шел между христианами и евреями. На самом деле, по мнению некоторых историков, в христианство обратилось до трети еврейского народа. Евреев среди первых христиан было, возможно, даже больше, чем тех, кто обратился из язычества: эллинов, римлян или людей других национальностей. Потому апостол Павел и говорит: «Мир им, и милость, и Израилю Божию», то есть Церкви Христовой, которая и есть истинный Израиль.
Между прочим, иудаизм не такая замкнутая религия, как нам по неведению представляется. Евреи и по сей день тех, кто обрезывается, считают израильтянами, какого бы они ни были происхождения, и ни в чем не ущемляют их права. Могу привести такой, может быть, смешной пример. Где-то в Центральной России старообрядцы в своем постепенном удалении от православия пришли, наконец, к выводу о том, что истинная религия — это религия Моисея. Пригласили раввина, и несколько сел обрезались и стали исполнять все иудейские обряды. Очень смешно было, когда люди с чисто русской внешностью, в русских одеждах, носили имена, например, Хаим и тому подобные. Не знаю, как относились к ним до революции, преследовало их правительство или нет, но уже в новое время те из них, кто сохранили свои корни в этой секте, выехали в Израиль и были приняты как равноправные израильтяне: по законам этой страны всякий еврей имеет право получить израильское гражданство и поселиться в Израиле. Такое отношение евреев к своим соплеменникам, я думаю, перешло из древности.
Мы должны бы так же смотреть на Крещение, как евреи — на обрезание. Как принявший обрезание, вне зависимости от его происхождения, считается членом синагоги, или, как бы мы сказали, израильской церкви, так и все, кто принимает Крещение и становится христианином, независимо от своего происхождения принадлежат к Израилю Божию, новому Израилю. Мы не осознаем того, что мы истинный Израиль, мы духовные потомки Авраама, пророков, апостолов и всех первых христиан. Парадоксальная ситуация: люди разных национальностей стали Израилем, а природные израильтяне отпали от истинного Израиля и превратились в совершенно особое общество, только по плоти имеющее нечто общее со своими святыми предками.
Апостол Павел продолжает: «Впрочем, никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем» (ст. 17). Апостол Павел как бы говорит: «Зачем вы удручаете меня своим нелепым поведением, этими неуместными рассуждениями о ненужном и никчемном обрезании? Зачем вы огорчаете меня тем, что отвергаете благодать Божию, возвращаясь к закону? Я ношу на теле язвы Господа Иисуса». Что это за язвы? По мнению большинства толкователей, это нанесенные ему раны, а может быть, и болезни, которые он терпел ради Господа. Эти скорби он называет «язвами Христовыми», потому что они уподобляют его Христу: как Христос пострадал ради искупления человеческого рода, так и апостол Павел посильно, насколько это возможно для человека, уподоблялся Ему, страдая ради своих духовных чад, в том числе и ради запутавшихся галатов, введенных в заблуждение иудействующими христианами.
«Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим, братия. Аминь» (ст. 18). Зачем вам нужен закон, когда вы получили благодать Господа нашего Иисуса Христа? Вспомним начало Евангелия от Иоанна: «Закон Моисеем дан бысть, благодать (же) и истина Иисус Христом бысть» (Ин. 1, 17). Значит, тому, кто воспринял благодать Христову, закон уже не нужен, для того человека он упразднен, бессилен, беспомощен. Лучшее, что он может сделать для человека, — смирить его, а спасти его и помочь ему закон не в состоянии. Он только приводит к Господу Иисусу Христу, но уже пришедшему к Нему нелепо вновь возвращаться к закону.
Апостол Павел говорит галатам: «Со духом вашим», подчеркивая, что не нужно обращать внимания ни на что плотское, пусть оно внешне возвышенно, прекрасно, правильно, но необходимо помнить, что благодать Господа Иисуса Христа и раньше пребывала с галатами, с их духом. Пусть они вспомнят свое прежнее состояние и обратятся внутрь самих себя, а не устремляются к внешним предписаниям, которые лишают их благодати.
Можем ли мы отнести эти слова апостола Павла к себе? Эта проблема для нас как будто бы неактуальна — никто из нас, слава Богу, не прельщается соблюдением обрядов Моисеева закона. Но это не значит, что Послание святого апостола Павла, часть богодухновенного Священного Писания, устарело. Это значит, что мы должны отнести его слова к своей жизни не буквально, а несколько иначе.
«Я не желаю хвалиться, — говорит апостол Павел, — разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа». Разве это к нам не относится? Разве мы не хвалимся своими делами, поступками, исполнением тех или иных предписаний? Если у нас хватает ума или просто скромности не говорить этого вслух, то разве мы не поддаемся тщеславию внутренно, сами перед собой? Преподобный Иоанн Лествичник говорит такие замечательные слова: «Трудно отвергнуть похвалу человеческую, но еще труднее отвергнуть похвалу бесовскую». Похвалу человеческую, которую мы слышим и которая льстит нашей гордости, отвергнуть трудно, но гораздо труднее отвергнуть помыслы, хвалящие нас, когда никто об этом не знает. Мы превозносимся сами перед собой, сами себя хвалим, выглядим в своих собственных глазах мудрыми, добродетельными, ревностными, приписываем себе какие-либо другие свойства, а надо хвалиться только Крестом Христовым, только тем, что мы принадлежим к Церкви Христовой, обществу искупленных Кровью распятого за нас Господа Иисуса Христа.
И даже правильнее каждому из нас было бы сказать словами апостола Павла: «Распятого за меня». Человек может и должен хвалиться тем, что для него сделал Господь, тем, к какой Церкви он принадлежит, тем, от Кого он происходит по духу, — в этом и состоит христианская проповедь. Но гордиться этим и видеть в этом свою заслугу он не может, потому что на самом деле ее нет. В чем наша заслуга, когда мы — если говорить именно о нас — еще не существовали в то время, когда за нас была принесена крестная жертва? Если бы мы хвалились только Крестом Христовым, если бы только это было для нас значимым и все наши мысли были сосредоточены только на нем, — а именно к этому призывают нас слова, произносимые во время пострига в мантию, — тогда бы мы отреклись от мира не только на словах, не только выйдя из него телом, но и внутренне и духовно умерли бы для него, стали бы чуждыми ему, как апостол Павел.
Почему мы, монашествующие, отделились от общества других людей? Потому что по немощи нашей не можем, находясь среди них, распяться для мира, а апостол Павел мог. Но если мы, осознав эту свою немощь, отделились от мира и стремимся подражать апостолу Павлу, как он и призывает нас: «Подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4, 16), — тогда мы идем по правильному пути. Если же мы внешне отделились именно ради этого, а внутренне принадлежим миру, если мы живы для мира и мир жив для нас, тогда мы не можем назвать себя христианами в полном смысле этого слова.
Один мой старый друг когда-то сказал такие слова, которые не все могут правильно понять и которые, может быть, не всем можно сказать, но его настроение, его состояние было правильным, смиренным. Он, очень интеллигентный, культурный человек, работал в церкви сторожем, и однажды какие-то люди, пришедшие в храм, его спросили: «А вы что — христианин»? Он ответил: «Я хочу быть христианином». Конечно, они могли соблазниться, но он имел в виду, что хочет стать настоящим христианином, но еще не имеет права называть себя таким в полной мере.
Тем паче мы, отрекшиеся от мира, должны постоянно размышлять о словах апостола Павла. Каждый из нас должен думать так: когда Господь Иисус Христос умер на Кресте, предал Себя на эту позорную смерть ради меня, то таким образом мир умер для меня или я умер для мира. Можно понимать слова апостола Павла как указание на двойное отречение: и мир должен для нас исчезнуть, как бы не существовать, и мы должны вести образ жизни, показывающий, что для мира мы как бы умерли, ничего для него не значим. Мы же хотим что-то собой представлять, желаем славы, одобрения, желаем, чтобы нас ценили, а это противоречит состоянию апостола Павла, являющемуся для нас образцовым. Если апостол Павел и рассказывает что-либо о себе, то идет на это, по его выражению, становясь безумным (см. 2 Кор. 11, 23), ради того чтобы мы стали мудрыми и подражали ему, так как иначе мы и не знали бы о его духовных состояниях, о его преуспеянии, не знали бы, к чему нам должно стремиться.
Следующие слова также имеют для нас чрезвычайное значение. Апостол Павел не раз возвращался к этой мысли: «Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь» (ст. 15). В ином месте он говорит, что ныне «нет ни Еллина, ни Иудея, ни Скифа, ни мужского пола, ни женского, но во Христе Иисусе новое творение» (см. Кол. 3, 11; Гал. 3, 28). Ничего не значат ни пол, ни национальность, ни даже культурная принадлежность, потому что в этих словах, кроме противопоставления национальности, есть и скрытое противопоставление культурных и некультурных людей: эллины, нация очень культурная, считали прочие народы, например скифов, дикими. И не имеет никакого значения, моет человек в монастыре пол, или изучает греческий язык, или поет — это не приближает его к Богу и не удаляет от Него, потому что мы — новое творение. Каждый делает то, на что он способен и чем может принести пользу. Не будем обращать внимания на различия в наших занятиях, но будем только стремиться быть новым творением. Хотя от предметов высоких я обратился, так сказать, к монастырскому быту, но это — наша жизнь. Имея правильное или неправильное отношение к таким повседневным вещам, мы можем возвышаться к Богу или отпадать от Него.
Теперь обратимся к словам, которые не входят в это зачало, но содержат и еще более раскрывают ту же самую мысль: не должно быть «ни мужского пола, ни женского» (см. Гал. 3, 28). Что это значит? Это значит, что мы должны быть выше стремления полов друг к другу, которое вложено в нас Богом ради продолжения человеческого рода. Во Христе Иисусе это стремление не имеет никакого значения, мы — новое творение, стоящее выше разделения не только между нациями, но и между полами. Каким же существам мы уподобляемся в этом случае? Ангелам Божиим, как и Господь наш Иисус Христос сказал, что в будущем веке не будут вступать в брак, но будут как ангелы Божии на небесах (см. Мф. 22, 30). И мы уже сейчас стремимся раскрыть в себе то, что в нас вложено; мы, собственно, уже таковы. Однако из-за своего нерадения мы не видим в себе того, что в нас уже есть, не возвышаемся над всеми этими разделениями, в том числе и над разделением между полами. Мы чувствуем в себе те или иные страсти: тщеславие, гордость, блудную страсть — по той причине, что не даем благодати Божией свободно действовать в нас, не даем ей раскрыть себя. Мы не живем так, как должны жить, не бываем теми, кто мы есть, и как бы отвергаем то, что уже получили в Таинствах Крещения и Миропомазания.
Таким образом, слова апостола Павла являются назидательными не только для древних христиан — галатов, запутавшихся в таких вещах, как обрезание и Крещение, соблюдение Моисеева закона и отвержение его устаревших предписаний, но и для нас они чрезвычайно актуальны. Мы должны умереть для мира, и мир должен исчезнуть для нас. Мы должны стать новым творением, быть выше всего человеческого, и тогда только мы можем претендовать на то, чтобы быть членами Церкви Христовой, нового Израиля, Израиля Божия. Аминь.