Покров Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии
Евр. 320 зач. (9, 1–7)
И первый завет имел постановление о Богослужении и святилище земное: ибо устроена была скиния первая, в которой был светильник, и трапеза, и предложение хлебов, и которая называется «святое». За второю же завесою была скиния, называемая «Святое-святых», имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета, а над ним херувимы славы, осеняющие очистилище; о чем не нужно теперь говорить подробно. При таком устройстве, в первую скинию всегда входят священники совершать Богослужение; а во вторую — однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи неведения народа.
О ветхозаветных прообразах Девы Марии
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Сегодня, в день, когда мы празднуем Покров Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, читается зачало из Послания святого апостола Павла к евреям, которое мы иногда можем услышать и в другие Богородичные праздники. В этом чтении, на первый взгляд, не содержится воспоминаний о Божией Матери, но если вникнуть в суть слов святого апостола Павла, то станет очевидно, что он рассказывает о ветхозаветном строении скинии, прообразовавшем явление в мир Спасителя через Божию Матерь.
Апостол Павел говорит: «И первый завет имел постановление о Богослужении и святилище земное» (ст. 1). Скиния разделялась, как впоследствии и храм Соломонов, на несколько частей. В один из передних дворов входить и молиться могли все.
«Ибо устроена была скиния первая, в которой был светильник, и трапеза, и предложение хлебов, и которая называется „святое“» (ст. 2). В святилище скинии и впоследствии в так называемом Святом храма Соломонова находились святыни, перечисляемые апостолом Павлом: «светильник, и трапеза, и предложение хлебов». И, собственно, сама трапеза и предложение хлебов — это уже предсказание о Божией Матери.
Сегодня на богослужении мы слышали тропарь из канона Божией Матери, в котором как раз находим подобное истолкование слов апостола Павла: «Клас прозябшая Божественный, яко нива неоранная яве, радуйся, одушевленная трапеза, Хлеб животный вмещшая». Так песнописцы называют Божию Матерь. Трапеза, то есть стол с хлебами предложения, которые меняли каждую неделю, обозначала Божию Матерь, а хлебы — Господа Иисуса Христа, Который должен был в последние времена воплотиться, а ныне уже пришел в мир.
Другие символы служат еще более ясным прообразованием Божией Матери. Истинные богопочитатели, если бы они были просвещены Духом, уже в ветхозаветные времена могли видеть в скинии нечто особенное, таинственное и символическое, говорящее о том, что должно произойти в будущем. Это было пророчество, так сказать, в предметном виде, данное не через слова, но через сами вещи, имевшие символическое значение.
«За второю же завесою была скиния, называемая „Святое-святых“» (ст. 3). С одной стороны, когда первосвященник входил туда раз в год, как говорит апостол Павел, «не без крови» (ст. 7), он прообразовывал смерть Спасителя. А с другой стороны, те святыни, которые находились в этом Святом святых, изображали Самого Спасителя и Божию Матерь.
В псалмах есть такое изречение: «Воскресни, Господи, в покой Твой, Ты и кивот святыни Твоея» (Пс. 131, 8). Эти слова истолковываются как пророчество о Божией Матери, но и они, в свою очередь, также основаны на описании скинии. «Ты и кивот святыни Твоея» — что это за кивот, или ковчег? «За второю же завесою была скиния, называемая „Святое-святых“, имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета» (ст. 3–4). Божию Матерь в особенности прообразовывал ковчег завета, в котором находился сосуд с манной. Что же такое манна? Манна — это, как сказано также в псалмах, небесный хлеб (см. Пс. 77, 24), та чудесная пища, которую посылал Господь евреям сорок лет в пустыне, когда они не имели возможности обрабатывать землю. Эта небесная пища, ангельский хлеб, как говорит псалмопевец, прообразовывала Сына Божия, долженствующего в последние времена сойти с неба на землю.
То, что евреи видели в символах, мы сейчас видим уже сбывшимся. Мы осознаём, что все, о чем говорили пророки и что должно было произойти, уже сбылось, не только тогда, когда читаем Евангелие и веруем в него, но и тогда, когда в буквальном смысле вкушаем эту небесную Манну: вкушая Самого Христа под видом хлеба и вина, мы принимаем в себя истинные Тело и Кровь Христовы. Это действительно подлинная Манна, сходящая с небес. Как у евреев манна сходила с небес ежедневно, так и у нас, христиан, ежедневно по всему миру, в особенности в монастырских храмах, совершается Божественная литургия, пусть даже мы не причащаемся каждый день по каким-либо причинам. И, как говорит Священное Писание и Дух Святой через апостолов, эта Жертва не прекратится до скончания мира (см. 1 Кор. 11, 26).
Другие святыни, перечисленные здесь апостолом Павлом, также изображали с разных сторон пришедшего в мир Спасителя. Золотой сосуд с манной, находившийся, как говорит Предание, в ковчеге, прообразовывал плоть Спасителя, в которой Он явился на земле. Скрижали завета были прообразом Божественного учения и прообразовывали Господа как Слово Божие. Как известно, скрижали завета — это вытесанные камни, на которых перстом Божиим были написаны заповеди, данные Моисею на горе. Расцветший жезл Ааронов показывал, что мертвое может сделаться живым. Это было прообразом того, что от Девы безмужно родится Сын Божий, воспринявший от Нее человеческое естество, а также Воскресения Господа Иисуса Христа из мертвых, которое превосходило человеческий разум и представление о привычном ходе вещей в этом мире.
«А над ним херувимы славы, осеняющие очистилище; о чем не нужно теперь говорить подробно» (ст. 5). Мы также не будем говорить об этом подробно и только напомним, чтó это обозначает. Ковчег был украшен изображениями херувимов, которые были обращены лицами друг к другу. Между ними, над крышкой ковчега, являлась слава Божия, и Господь открывал архиереям Свою волю над ковчегом, как это было во времена Моисея и в последующие времена.
Таким образом, мы видим, что Бог открывается над ковчегом, показывая тем самым, что Он должен воплотиться и что воля Божия откроется через Мессию — Сына Божия, воспринявшего на Себя человеческую плоть от Девы. Не почитающие Деву тем самым отрицают и воплощение Сына Божия, как, по сути, отрицал его преданный анафеме на Третьем Вселенском Соборе Несторий. Он не желал называть Пресвятую Деву Богородицей и именовал сначала Человекородицей, а потом, как казалось ему, нашел компромиссное выражение и стал называть Ее Христородицей. Но, по сути, он умалял и хулил славу Божией Матери.
Против почитания Божией Матери восставали и иконоборцы, по крайней мере самые радикальные из них, например император Константин Копроним, прозванный так народом («Копроним» — это значит навозник. Существует предание, что когда его крестили в младенческом возрасте, то в купели, в самый неподходящий момент, с ним произошло то, что бывает с младенцами. И это посчитали предзнаменованием его дальнейшей жизни). Этот Копроним-Навозник говорил о Божией Матери со своими приближенными, прибегая, как ему казалось, к очень убедительному примеру. Он брал простой ларец, наполнял его драгоценностями и спрашивал: «Сколько стоит этот ларец?» Ему отвечали: «Чрезвычайно дорого». Потом вынимал драгоценности и снова спрашивал: «А сколько он стоит теперь?» Ему отвечали: «Нисколько». «Вот так, — говорил он, — и Дева Мария, пока Она имела в Себе Сына Божия, была велика, а так Она обыкновенная женщина».
Но это нелепая, бессмысленная и отвратительная хула. Если Сын Божий вошел в Деву, то неужели это никак Ее не коснулось и не преобразило? Из Евангелия мы знаем, что нужно было, чтобы Ей особо явился ангел и предсказал о воплощении от Нее Сына Божия. Само это предсказание было связано со сверхъестественным событием, не случающимся с обыкновенными людьми. Тем более на Нее должна была сойти сила Вышнего (см. Лк. 1, 35), как сказано в Писании, Духа Святого. Хотя не описано, как это происходило и что Пресвятая Дева испытывала, но, наверное, это было нечто несравненно большее, чем явление ангела. И, когда от Нее уже родился Сын Божий, это не могло на Ней не отразиться и Она не осталась обыкновенным человеком. Нет, Она была преображена и обновлена, Она стала действительно ковчегом завета.
«При таком устройстве, в первую скинию всегда входят священники совершать богослужение; а во вторую — однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи неведения народа» (ст. 6–7). Это принесение крови уже прообразовывало крестную жертву Спасителя. Итак, мы видим, что скиния была пророчеством о пришествии в мир Спасителя. Но это уже сбывшееся пророчество не удалилось от нас, мы не можем думать, будто отстоим от этого события уже почти на две тысячи лет и будто оно было столь давно, что нас уже не касается. Благодаря нашей вере мы должны переживать его так, будто бы это происходит в наше время.
То, что евангельские события можно ощущать так ясно, говорит апостол Павел, когда укоряет галатов: «Как вы могли так себя вести, когда Христос как бы был распят у вас перед глазами?» (см. Гал. 3, 1). Я думаю, что речь идет не о каком-то видении, а скорее всего, о том остром переживании, которое испытали те, кому проповедовал апостол Павел: они воспринимали описанное в Евангелии так, как будто бы оно происходило на их глазах. Если мы будем по-настоящему искренно и бескомпромиссно верить, тогда и мы также будем переживать Божественное Евангелие.
Чем мы отличаемся от ангелов? Конечно, многим: прежде всего, грехами и тем, что мы существа совсем иной природы, облеченные в тело. Однако, когда мы сразу же после совершения Таинства святой Евхаристии поминаем всех святых, то произносим следующие слова: «Якоже быти причащающимся во трезвение души, во оставление грехов, в приобщение Святаго Твоего Духа, во исполнение Царствия Небеснаго, в дерзновение еже к Тебе, не в суд или во осуждение. Еще приносим Ти словесную сию службу, о иже в вере почивших, праотцех, отцех, патриарсех, пророцех, апостолех, проповедницех, евангелистех, мученицех, исповедницех, воздержницех (и дальше то, ради чего я читал эти слова. — Схиархим. А.) и о всяком дусе праведнем в вере скончавшемся». Значит, поминая всех этих святых и вообще всех людей, живших благочестиво, мы называем их духами праведными, скончавшимися в вере. О чем это говорит? О том, что и мы тоже духи, ведь мы не только облечены телом, но и имеем душу. Сам внешний вид — что, мне кажется, совершенно ясно — отличает нас от тех существ, которые имеют в себе жизнь, но не имеют бессмертного духа, — от животных. Само строение тела и, в особенности, человеческое лицо отображает на себе внутреннюю жизнь человеческого духа, что с очевидностью понимает всякий благоразумный человек, хотя он, может быть, и не видит ясно эту жизнь. Значит, мы все являемся духами. Хотелось бы, чтобы мы были духами, ведущими праведную жизнь.
Если же мы духи, то, значит, должны уподобляться херувимам, также духам. И когда за Божественной литургией в храме воспевается это прекрасное песнопение, «иже херувимы тайно образующе», то оно обозначает как то, что священники изображают херувимов, так и то, что и все присутствующие в храме должны ими быть. Все должны, как херувимы, умом взирать на Бога и быть как бы исполненными множества очей, то есть все существо наше должно стать оком, которое созерцает являющегося нам Бога.
Сама иноческая одежда, с одной стороны, черным цветом выражает покаяние и отречение от мира, а с другой — изображает славу ангелов. Она делает нас внешне ангелоподобными и изображает благодать Божию, в которую мы облечены. Мы не видим эту благодать, но одежда показывает нам, что благодать нас облекает. Когда священник облачается в священные одежды для совершения богослужения, он вместе с ними облекается и благодатью священства, как об этом говорится в литургийных молитвах. Так и монашествующие облекаются в свои одежды, напоминающие им о том, какими монахи должны быть по сути, и о том, что они облечены благодатью и, как ангелы, должны воспевать Богу Херувимскую песнь, а именно троекратное «Аллилуия, аллилуия, аллилуия», то есть «хвалите Господа, Господь грядет». Мы непосредственно переживаем уже совершившееся — не только верим в то, что произошло когда-то ради нас на Голгофе и в Сионской горнице, но и переживаем непосредственно, потому что мы присутствуем на Тайной вечери, мы являемся теми херувимами, только уже не сделанными из золота, а подлинными и живыми, и среди нас должна являться слава Божия.
Какие слова возглашает священник после совершения Евхаристии? Дочитав эту молитву, он заканчивает ее следующими словами: «О всяком дусе праведнем в вере скончавшемся. Изрядно (то есть особенно. — Схиархим. А.) о Пресвятей, Пречистей, Преблагословенней, Славней Владычице нашей Богородице и Приснодеве Марии». Затем воспевается песнопение «Достойно есть яко воистину блажити тя Богородицу» или задостойник, также прославляющий Пресвятую Деву. Благодаря Ей воплотился Сын Божий и мы имеем возможность вкушать Его пречистую плоть, потому мы обязаны воздать Пресвятой Богородице славу.
Все это нами должно переживаться во время совершения Божественной литургии. Мы должны это чувствовать своим сердцем и осознавать умом. Жизнь Спасителя проходит перед нами, и мы должны благодарить не только Бога, но и тех, через кого было преподано нам слово Божие, а в особенности Ту, через Которую воплотился предвечный Сын Божий.
Так Церковь прославляет Пресвятую Деву на каждой Божественной литургии. То, что было только прообразовано в скинии и совершалось там один раз в год, притом символически, ныне совершается ежедневно в святых православных храмах. Манна небесная, пречистое Тело и Кровь Христова, истинная Манна преподается каждому достойному. Потому, с благоговением принимая Святые Тайны, будем благодарить Бога и святых, а изрядно Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу нашу Богородицу и Приснодеву Марию. Аминь.