Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу; ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно, и вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти. В Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым; быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых.
Об увлечениях современного человека
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
В день праздника Обрезания Господня читается зачало из Послания святого апостола Павла к колоссянам. Он обращается к колоссянам, но, конечно же, слово его адресовано и ко всем нам, потому что Писание не ограничивается каким-либо частным случаем, вызвавшим откровение святого апостола, но простирается ко всем людям, живущим в разные времена, и является универсальным, потому что это не человеческое, но Божие слово.
Будем читать Синодальный перевод и попытаемся извлечь из учения апостола Павла для себя пользу и назидание.
«Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (ст. 8). Будучи людьми, уже просвещенными благодатью, Откровением Божиим, мы должны остерегаться, чтобы не увлечься каким-либо человеческим учением. Это может быть философия, так называемое научное знание или жизненная философия, которая часто имеет большее влияние, чем отвлеченное учение, хотя люди этого не осознают. Первое значение слова «увлек», переведенного в Синодальном тексте, — «увел как добычу». Нельзя поддаваться влиянию чего-то стороннего по отношению к Откровению, иначе мы будем захвачены в плен врагом и уведены, как рабы или иное имущество. Из слов апостола мы видим, что философия, которой увлекались колоссяне, была враждебным Христу занятием.
Теоретически можно допустить, что философия может быть и христианской, хотя это скорее исключительное явление. Вообще, самостоятельные человеческие размышления чужды Откровению и потому опасны, хотя по видимости они могут во многом казаться похожими на него, потому что, с одной стороны, мы недостаточно проникаем в суть Откровения, с другой — плохо знаем христианское вероучение. Очень часто случается, что люди, даже искренно верующие, благочестивые, увлекаются нехристианскими философскими или научными мнениями, теориями, гипотезами и даже не осознают, что между этими теориями и христианским вероучением есть явное противоречие. Они воспринимают христианство поверхностно и не способны до конца осознать, что, принимая тот или иной догмат Православной Церкви, они должны прийти к определенному выводу, а именно: к отрицанию многого из того, что является общепринятым и кажется естественным и безвредным.
То же самое можно сказать и о наших увлечениях. Нам представляется, что они не только совершенно нейтральны по отношению к религии, но и полезны, прекрасны. И мы не можем просчитать все последствия, довести цепочку рассуждений до конца. Если бы мы смогли это сделать, то увидели бы, что на самом деле в наших увлечениях есть мнения, противоречащие христианскому учению. Это очень распространенное явление. К сожалению, этому подвержены и мы, монашествующие. Дай Бог, чтобы это касалось только каких-нибудь житейских мелочей. Но часто бывает, что верующие люди принимают и враждебные христианству философские доктрины, отстаивают их, всячески желают примирить свои увлечения, допустим, любовь к искусству (а те или иные произведения искусства часто враждебны христианскому духу) с православной нравственностью, вероучением. Просто потому, что им это очень нравится. Некоторые философские доктрины, умозаключения или научные гипотезы тоже по-своему прекрасны. Между прочим, одним из критериев того, что научная гипотеза правдоподобна, как ни странно, является то, что она привлекательна с эстетической точки зрения. Не всем известно о таком критерии научности, а ученые придают этому большое значение. Так или иначе, мы увлекаемся философией «по стихиям мира», то есть пытаемся найти обоснование своим взглядам в чем-то естественном, отвергая христианское Откровение. И тогда действительно становимся добычей врагов Церкви.
Апостол продолжает: «Ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (ст. 9). Не нужно нам рассуждать о каких-то малозначащих по отношению к спасению предметах, хотя бы в глазах наших современников они казались чем-то чрезвычайно значимым, фундаментальным. Для нас важно то, что приближает нас ко Христу, что нас спасает или, наоборот, губит. Пусть мы в чем-то ошибаемся, чего-то не знаем, имея, по выражению святителя Григория Паламы, «случайное незнание», — это не принесет нам никакого ущерба. Как говорит Екклезиаст, и мудрые и глупые одинаково умирают (см. Еккл. 2, 16). Пусть мы будем глупыми, смиримся с таким взглядом на себя, с таким наименованием, но и мудрые не будут иметь перед нами никакого преимущества, когда придет смерть. И потому станем каяться, готовиться к смерти, думать о вечности, о воплотившемся Сыне Божием — Господе Иисусе Христе, потому что в Нем, как говорит апостол Павел, обитает вся полнота Божества телесно. Единственное, что для нас важно, — это Откровение Сына Божия, и если Он что-то нам не открывает, то это нам и не нужно, не имеет значения для вечности.
В словах «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» мы должны увидеть и откровение об истине Боговоплощения. Божественная природа, в полноте присущая, естественно, и Второй Ипостаси Пресвятой Троицы, Сыну Божию, соединилась в Его лице с полнотой человеческого естества, конечно же, безгрешного и чистого, то есть Человек Иисус одновременно всемогущий, вездесущий Бог. Церковь, вспоминая сегодня Обрезание Господне, тем самым подчеркивает, что воплотившийся Сын Божий обладал человеческим естеством в полной мере, и потому те обряды, которые положено было совершать в то время над верующими, совершены были и над Ним.
Следующий стих: «И вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти» (ст. 10). В Нем полнота Божества, а мы имеем полноту ведения, по крайней мере, если бы захотели, то приобрели бы ее, имеем полноту благодати. Именно в Нем, ни в чем другом, не в той или иной религии, не в том или ином учении или философском направлении, не в том или ином принадлежащем людям мнении, пусть даже кажущемся чрезвычайно важным, само собой разумеющимся, общепринятым, но в Нем, в Господе Иисусе Христе. Поэтому мы можем и даже должны пренебречь всем остальным, если это отвлекает нас от Него. Еще раз подчеркну, здесь нужно быть чрезвычайно осторожным, потому что подчас по своей простоте, неискушенности, мы можем не заметить соблазна. По возможности нужно прибегать к мнению тех людей, которые владеют мечом слова Божия и могут отличить истину от лжи, даже когда последняя весьма правдоподобна. Это святитель Василий Великий, другие святые отцы, я уже не говорю об апостолах. Бывает, что нам самим трудно понять Священное Писание, например апостольские послания. Прибегнем к помощи святых отцов и других православных мыслителей, живших пусть в более поздние времена, но опиравшихся на святоотеческое учение, и с их помощью будем исследовать всё, с чем мы соприкасаемся в своей умственной деятельности. Только тогда мы сможем отличить истину от лжи. Не будем самонадеянно пытаться извлечь из чего-то пользу, думая, что мы к этому способны.
Некоторые наши современники из числа верующих считают, что поскольку древние отцы, например отцы IV века, заимствовали какие-то мысли из различных философских течений, допустим, у стоиков, неоплатоников или Аристотеля, то и мы имеем полное право заимствовать какие-либо правильные мысли из современных философских течений. Как будто бы все похоже, все правдоподобно. Одно только настораживает: таковы ли мы, как Василий Великий или Иоанн Златоуст? Способны ли мы к критическому переосмыслению, способны ли мы взять доброе, а соблазнительное, душевредное отвергнуть? Или получится как раз наоборот: душевредное возьмем, а полезного не заметим? К сожалению, с течением времени верующие люди, да и все человечество, становится все более немощным, и потому нужно с большой осторожностью относиться ко всему внешнему, более доверять авторитету святых отцов и на них опираться. Пусть мы будем казаться излишне осторожными, сухими, нетворческими людьми, но зато пребудем в святоотеческом Предании. Приведу пример, как я думаю, убедительный для всех вас. Святитель Игнатий (Брянчанинов) не стыдился говорить, что его учение не оригинально. Он говорил: мое учение — не мое, но святых отцов. А мы хотим быть оригинальными. Что из этого выходит? Всевозможные заблуждения, ереси. Если критически осмыслить все высказывания современных христианских мыслителей, то можно найти очень много всевозможных заблуждений, и все из-за того, что мы чересчур смелы. Мы должны опираться на Божественное Откровение, на то, что преподано святым апостолам Самим Господом Иисусом Христом. Разве может быть что-то больше этого, разве есть что-то более важное? Даже если бы было что-то интересное и правильное, а мы это из осторожности отвергли на том основании, что из Евангелия мы такой вывод сделать не можем, то мы ничего не потеряли бы. А тот, кто осмеливается что-то добавлять к Евангелию, весьма и весьма погрешает, он действительно пленен миром. Пленение миром — это не только соблазны плотских грехов, скажем, блуда или чревоугодия, но и умственные заблуждения, которые в каком-то смысле лежат в основе всякого греха. Если бы люди понимали, что блуд — это плохо, неправильно, то, наверное, остерегались бы его. Но человечество оправдывает себя, говоря, что в блуде состоит наслаждение жизнью, и, мол, что естественно, то не может быть неправильно.
Апостол Павел далее говорит: «Который есть глава всякого начальства и власти. В Нем вы и обрезаны обрезанием нерукотворенным, совлечением греховного тела плоти, обрезанием Христовым» (ст. 10–11). Над нами уже не должен совершаться обряд обрезания, как в ветхозаветное время, потому что мы обновились, с нас совлечена не часть плоти, но вся наша плоть, то есть вся наша плотская жизнь. Над нами совершен не какой-то символический, прообразовательный обряд, но Таинство святого Крещения, в котором мы совлеклись нашего ветхого человека и облеклись в нового. Этим нерукотворенным обрезанием мы должны чрезвычайно дорожить, потому что Сам Дух Святой, ниспосланный от Бога-Отца через Бога-Сына, Господа Иисуса Христа, очищает нас и совлекает с нас прежнее плотское житие.
И продолжает: «Быв погребены с Ним в крещении, в Нем вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мертвых» (ст. 12). Крещение обозначает погребение Христово, и одновременно оно совершается во имя Пресвятой Троицы. Противоречия здесь нет. Когда каноны говорят о том, что нельзя крестить во имя Господа Иисуса Христа, то имеется в виду, что нельзя заменять троекратное погружение единократным. В то же время, как пишут святые отцы, троекратное погружение — это символ тридневного погребения. Погружаясь в воду, как положено при правильном совершении этого Таинства, человек как бы умирает, потому что в воде он жить не может. Троекратно погрузившись, он тем самым показывает, что во имя Пресвятой Троицы, во имя тридневного погребения Спасителя, он умер для прежней жизни, и, когда в третий раз поднимается из воды, восстает уже совосставшим Христу. Внешне все остается прежним: то же самое тело, черты лица, иногда даже остается некоторое действие страстей, хотя, если мы вновь добровольно не предадимся услаждению грехом, они уже не имеют над нами прежней власти, но при кажущейся неизменности, внутренне происходит такая глубокая перемена, что внешнее теряет всякое значение. Мы обретаем свободу, мы нравственно воскресли, и это воскресение — залог того, что мы воскреснем для жизни вечной, блаженной, для единения с Богом в вечности в день Страшного суда, при всеобщем воскресении. Как Бог воскресил Господа Иисуса Христа, или, правильнее сказать, как Сам Господь Иисус Христос как Бог воскресил Себя, так и мы воскрешены Божественным действием и восставлены для новой жизни. Поэтому все, что чуждо Церкви, не имеет для нас никакого значения, а увлечения всевозможными учениями — признак того, что человек не знает истины.
Приведу пример из жизни русского философа, основателя школы интуитивизма, Николая Онуфриевича Лосского, отца знаменитого богослова Владимира Николаевича Лосского. Основная тема, которая волновала его многие годы, — это идеи, связанные с гносеологией, он много об этом писал. Случилось так, что в годы лихолетья, гражданской войны, его отроковица-дочь заболела и умерла. Это его так потрясло, что он обратился к Церкви, и хотя в его взглядах оставались некоторые заблуждения, он очень сильно переменился. Нужно иметь в виду, что русская интеллигенция того времени с большим трудом могла отказаться от всех своих взглядов и заблуждений, для этого нужно было иметь чрезвычайную решимость, какой у нее не было. Эти люди были слишком глубоко вкоренены в западноевропейскую культуру, поэтому мы не можем слишком строго судить этого человека за то, что от некоторых своих заблуждений он не отказался. Для нас важно то, что к вере его обратила не его философия, а беда, горе. Другие люди, жившие в то время, но не испытавшие таких потрясений, остались вне Церкви. Итак, мы видим, что не столь важны для человека какие-нибудь взгляды, рассуждения, даже самые сложные философские течения, сколько сама жизнь, толкающая его к покаянию или, может быть, приводящая кого-то к отчаянию.
Некоторым представляется, что философия — это такое занятие, когда человек беспристрастно рассуждает, пытаясь до чего-то додуматься. Нет, это не так. Еще один русский философ, современник Лосского, Семен Франк, объясняя в одном из своих произведений, почему он придерживается определенного взгляда на гносеологию, говорит, что те, кто знают, как рождаются философские взгляды, его поймут. Человек как бы заранее знает истину, он не ищет ее, у него уже есть определенные взгляды, которые он пытается обосновать и донести до людей. Скажем, тот же Семен Франк считал своим учителем философа эпохи Возрождения, Николая Кузанского, а также его древнего предшественника, Плотина. Для него не имели значения многочисленные философы Нового времени. Ему нравился этот мыслитель, и он опирался на его взгляды. Разве это не такое же творчество, как у художника, писателя, музыканта? Нет здесь ничего объективного, как это представляется людям, чуждым философии. И потому обращать внимание на те или иные философские течения, находящие отклик в нашей душе, нельзя. Может быть, нам нравится в том или ином философском направлении как раз то, что созвучно нашим страстям, заблуждениям, а Откровение требует от нас покаяния, изменения себя.
Мы не имеем права увлекаться тем, что нам льстит, как говорит в ином месте апостол Павел, «в последние времена будут избирать учителей, которые будут льстить слуху» (см. 2 Тим. 4, 3). Мы не должны так поступать. Нужно следовать Откровению, преподанному Господом Иисусом Христом, а не тем или иным учениям ограниченных, немощных, смертных людей. Если даже представить себе такого человека, который бы никогда не умирал и всю жизнь рассуждал бы и исследовал, — все равно он не смог бы своими силами прийти к познанию истины. Что такое философия? Философия — это рассуждение человечества, всегда учащегося и никогда не могущего прийти к познанию истины. Если бы апостол Павел жил в наше время, он бы, наверное, то же самое сказал и о научном знании. В эпоху Возрождения тех, кто занимался так называемым объективным научным знанием, называли натурфилософами. В наше время эта философская школа чрезвычайно развита и придает себе гипертрофированное значение.
Будем тщательно изучать святоотеческое учение, потому что оно изъясняет нам Божественное Откровение. Не будем увлекаться «стихиями мира», не будем бояться показаться глупыми в глазах людей, чуждых Церкви. Не всегда глупость является таким уж страшным пороком. Если человек добровольно избрал простоту ради того, чтобы постичь самое главное, то он будет мудрее всех мудрецов, которые ищут истину не в Боге, а в самих себе. В конечном счете они ничего не находят, и даже если бы была какая-то надежда на познание истины у таких людей, то смерть все пресекает, и они не достигают в этом успеха.
Мы воскрешены для новой жизни. Будем жить этой новой жизнью в полной мере, будем, как говорит апостол, «исполнены», то есть совершенны в этой жизни. Если же мы в нравственности следуем Евангелию, а в умственной сфере руководствуемся чем-либо посторонним, то должной полноты в нас нет. Будем совершенны, будем заимствовать от полноты Божества, сущей во Христе, полноту благодати и ведения, и тогда мы будем истинными христианами. Аминь.