Игумен Авраам
Ключ разумения

Слово о молитве умной, сердечной и душевной

Святитель
Игнатий (Брянчанинов)

Слово о молитве умной, сердечной и душевной

(Печатается по изданию: Творения иже во святых отца нашего Святителя Игнатия, епископа Ставропольского. Аскетические опыты. Т.2. М.:Сретенский монастырь, 1998. Стр. 202-232)

Кто с постоянством и благоговением занимается внимательною молитвою, произнося слова ее громко или шепотом, смотря­ по надобности, и заключает ум в слова; кто при молитвенном подвиге постоянно отвергает все помыслы и мечтания, не только греховные и суетные, но по-видимому и благие, тому милосердый Господь дарует в свое время умную, сердечную и душевную молитву.

Брат! Неполезно тебе преждевременное получение сердечной,­ благодатной молитвы! неполезно тебе преждевременное ощуще­ние духовной сладости! Получив их преждевременно, не преоб­ретши предварительных сведений, с каким благоговением и с ка­кою осторожностию должно хранить дар благодати Божией, ты можешь употребить этот дар во зло, во вред и погибель души твоей[1]. Притом собственными усилиями раскрыть в себе благодатную, умную и сердечную молитву невозможно, потому что соединить ум с сердцем и душею, разъединенные в нас падением, принадлежит единому Богу. Если же будем безрассудно принуждать себя и искать раскрытия одним собственным усилием тех даров, которые ниспосылаются единственно Богом, то понесем труды тщетные. И хорошо, если б вред ограничивался потерею трудов и времени! Часто гордостные искатели состояний, свойственных обновленному естеству человеческому,­ подвергаются величайшему душевному бедствию, которое святые Отцы называют прелестию. Это логично: самая основная точка, от которой они начинают действие, ложна. Как же от ложного начала не быть и последствиям ложным? Таковые последствия, называемые прелестию, имеют различные виды и сте­пени. Прелесть бывает по большей части прикрыта, а иногда и явна; нередко поставляет человека в состояние расстроенное и вместе смешное и самое жалостное, нередко приводит к самоубийству и конечной погибели душевной[2]. Но прелесть, понятная для многих в ее явных последствиях должна быть изучаема, постигаема в самом ее начале: в мысли ложной, служащей основанием всех заблуждений и бедственных душевных состояний, в ложной мысли ума уже существует все здание прелести,­ как в зерне существует и то растение, которое должно произойти из него по насаждении его в землю. Сказал святой Исаак Сирин: «Писание говорит: Не приидет Царствие Божие с соблюдением[3] ожидания. Те, которые подвизались с таким душевным залогом, подверглись гордыни и падению. Но мы установим сердце в делах покаяния и в жительстве благоугодном Богу. Дары же Господа приходят сами собою, если сердечный храм будет чист, а не осквернен. То, чтоб искать с наблюдением, говорю, высоких Божиих дарований, отвергнуто Церковию Божией. Предпринявшие это подверглись гордыни и падению. Это не признак, что кто-либо любит Бога, но недуг души. И как нам домогаться высоких Божиих дарований, когда Божественный Павел хвалится скорбями и признает высшим Божиим даром общение в страданиях Христовых»[4].

Положись в молитвенном подвиге твоем вполне на Бога, без Которого невозможно ниже малейшее преуспеяние. Каждый шаг к успеху в этом подвиге есть дар Божий. Отвергнись себя, отдайся Богу, да творит с тобою, что хочет. А хочет Он, Всеблагий, даровать тебе то, что ни на ум, ни на сердце наше не взыде[5]; хочет даровать толикие блага, каких наш ум и сердце, в падшем их состоянии, не могут даже представить себе. Невоз­можно, невозможно не стяжавшему чистоты получить о духовных дарах Божиих ни малейшего понятия, ни посредством воображения, ни посредством сличения с приятнейшими душевными ощущениями, какие только известны человеку! С простотою и верою возложи попечение свое на Бога. Не послушайся представлений лукавого, который еще в раю говорил праотцам нашим: будете, яко бози[6]. Ныне же он предлагает тебе безвремен­ное и гордостное стремление к приобретению духовных дарований сердечной молитвы, которые, повторяю, подает един Бог, которым определено свое время и свое место. Это место – весь сосуд, как душевный, так и телесный, очищенный от страстей.

Позаботимся освободить храм – душу и тело – от идолов, от жертвоприношений идолам, от идоложертвенного, от всего, что принадлежит к кумирослужению. Как святой пророк Илия свел на поток Киссов всех жрецов и пророков Вааловых и там предал их смерти, так и мы погрузимся в плач покаяния и на блаженном потоке этом умертвим все начала, принуждающие сердце наше приносить жертвы греху, все оправдания, которыми оправдывается, извиняется такое жертвоприношение. Омоем олтарь и все, что окружает его, слезами; удвоим, утроим омовение, потому что нечистота душевная для омытия своего требует обильнейших слез. Олтарь да будет устроен из камней во имя Господне, из ощущений, заимствованных единствен­­­но из Евангелия; да не будет тут места для ощущений ветхого человека, как бы они ни казались невинными и изящными[7]. Тогда великий Бог низведет свой всесвятой огнь в сердца наши и соделает наши сердца храмом благодатной молитвы, как Он изрек Божественными устами Своими: Храм Мой, храм молитвы наречется[8].

Сперва обратим внимание на страсти телесные, на употребление пищи и на наиболее зависящие от излишества при сем употреблении блудные стремления наши. Постараемся мудро устроить состояние плоти нашей, давая ей столь много пищи и сна, чтоб она не изнемогла излишне и оставалась способною к подвигам; давая их столь мало, чтоб она постоянно носила в себе мертвость, не оживая для движений греховных. По замечанию Отцов, при употреблении пищи и сна много значит сделан­ный навык, почему очень полезно приучить себя заблаго­временно к умеренному, малому, по возможности, их употреблению[9]. Святой Исаак Сирский так выразился о посте и бдении: «Кто возлюбил общение с этими двумя добродетелями в течение всего жития своего, тот соделается наперсником цело­мудрия. Как начало всех зол есть удовлетворение чрева и расслабление себя сном, возжигающие блудную страсть, так и свя­той Божий путь и основание всех добродетелей есть пост, и бдение, и бодрствование в службе Божией при распятии тела в течение целой ночи отъятием у него сладости сна. Пост есть ограждение всякой добродетели, начало подвига, венец воздерж­ников, красота девства и освящение, светлость целомудрия, начало христианского пути, мать молитвы, источник целомудрия­ и разума, учитель безмолвия. Он предшествует всем добрым делам. Как последует здравию очей желание света, так посту, совершаемому с рассуждением, последует желание молитвы. Когда кто начнет поститься, тогда от поста приходит в желание беседы с Богом во уме своем. Не терпит тело постящегося провести на постели всю ночь. Когда печать пощений наложена на уста человека, тогда помысл его поучается в умилении, сердце его источает молитву, лице его облечено сетованием, далеко отстоят от него помышления постыдные. Веселье не видится в глазах его; он – враг прихотям и суетным беседам. Никогда не было видно, чтоб постящийся с рассуждением был порабощен злым пожеланиям. Пост с рассуждением есть великий­ храм всех добродетелей. Нерадящий о нем не оставляет не потря­сенною ни одной добродетели. Пост есть заповедь, с самого­ нача­­­ла данная естеству нашему во охранение его при вкушении пищи; от нарушения поста пало созданное начало бытия нашего. Откуда истекла пагуба, оттуда обратно начинают­ подвижники шествовать к страху Божию, когда они начнут хранить закон Божий»[10]. Предающийся излишнему сну и чрево­угодию не может не оскверняться сладострастными движениями. Доколе волнуются этими движениями душа и тело, доколе ум услаждается плотскими помыслами, дотоле человек неспособен к новым и неведомым ему движениям, которые возбуждаются в нем от осенения его Святым Духом.

Сколько нужен пост для желающего заняться и преуспеть в умной молитве, столько нужно для него и безмолвие или крайнее уединение, – вообще возможное удаление от скитания. Живя в монастыре, выходи из монастыря как можно реже; при отлучках из монастыря как можно скорее возвращайся в мона­стырь; посещая город и село, со всею внимательностию храни свои чувства, чтоб не увидеть, не услышать чего-либо душе­вредного, чтоб не получить нечаянной и непредвиденной смерто­носной раны. В монастыре знай церковь, трапезу и свою келлию; в келлии к другим братиям ходи только по уважительной причине, –если можно, отнюдь не ходи; посещай келлию твоего наставника и духовного отца, если ты так счастлив, что в наши времена нашел наставника; и то посещай своевременно и по требованию нужды, а никак не от уныния и не для праздно­словия. Приучи себя к молчанию, чтоб ты мог безмолвствовать и среди людей. Говори как можно меньше, и то по крайней нужде. Тяжко претерпевать злострадание безмолвия для привыкшего к рассеянности, но всякий желающий спастись и преуспеть в духовной жизни, непременно должен подчинить себя этому злостраданию и приучить себя к уединению и безмолвию. После кратковременного труда, безмолвие и уединение соделаются вожделенными по причине плодов, которые не замедлит вкусить душа благоразумнаго безмолвника. Преподобный Арсений Великий, находясь в миру, молил Бога, чтоб Бог наставил его, как спастись, и услышал голос, провещавший ему: «Арсений! беги от человеков, и спасешься». Когда преподобный поступил в Египетский скит, в котором проводили жительство великие по святости иноки, он снова молил Бога: «научи меня спастись», – и услышал голос: «Арсений! беги, молчи, безмолвствуй: это корни безгрешия». Святой Исаак Сирский говорит о преподобном Арсении Великом: «Молчание помогает безмолвию. Как это? живя в многолюдной обители, невозможно нам не встречаться с кем-либо. Не мог избежать этого ниже равноангельский Арсений, более других возлюбивший безмолвие. Невозможно не встречаться с отцами и братиями, живущими с нами; встреча эта прилучается неожиданно: и в то время, когда кто идет в церковь или в какое другое место. Когда достоблаженный тот муж (преподобный Арсений) увидел все это, и что ему, как жительствующему близ селения человеческого (хотя он и жил в Египетском ските, наполненном совершенными иноками), невозможно было избежать по большей части сближения с мирскими людьми и иноками, обитавшими в тех местах, тогда он научился от благодати сему способу – постоянному молчанию. Если по необходимости он отверзал дверь келии своей для некоторых, то они утешались только лицезрением его: беседа и потребность ее оставались излишними»[11]. Говорит тот же святой Исаак: «Более всего возлюби молчание: оно приближает тебя к плоду. Язык недостаточен к изложению тех благ, которые рождаются от молчания. Во-первых, понудим себя к молчанию: тогда от молчания рождается в нас нечто, наставляющее нас родившему его молчанию. Да дарует тебе Бог ощутить нечто, рождаемое молчанием.­ Если ты начнешь жить сим жительством, то не умею и сказать, коликий свет воссияет тебе отсюда. Не подумай, брат, что дивный Арсений – как сказывают о нем, что когда входили к нему отцы и братия, приходившие видеть его, то он принимал их молча и отпускал молча – поступал так только потому, что хотел: он поступал так потому, что сначала понудил себя на это делание. Сладость некоторая рождается по времени в сердце от обучения деланию сему и с понуждением наставляет тело пребывать в безмолвии. В сем жительстве рождается нам множество слез и видение дивное»[12]. Святой Исаак в 75 слове говорит: «В течение многого времени будучи искушаем десными и шуими, сам искусив себя многократно следующими двумя образами жительства, приняв от противника (диавола) бесчисленные язвы, сподобившись великих таинственных заступлений, я, вра­зумленный благодатию Божиею, приобрел многими годами и опытами опытное, нижеследующее познание. Основание всех добродетелей, воззвание души из плена вражия, путь, ведущий к Божественному свету и животу, заключается в сих двух образах жительства: в том, чтоб в одном месте собрать себя в себя и непрестанно поститься. Это значит: установить себе премудро и разумно правило воздержания чрева в постоянном, неисходном жилище, при непрестанном упражнении и поучении о Боге. Отсюда проистекает покорность чувств, отсюда трезвение ума, отсюда укрощение свирепых страстей, движущихся в теле, отсюда кротость помыслов, отсюда движение светлых мыслей, отсюда тщание к деланию добродетелей, отсюда высокие и тонкие разумения, отсюда безмерные слезы во всякое время и памятование смерти; отсюда то чистое целомудрие, которое отстоит от всякого мечтания, искушающего ум; отсюда быстрозрение и острота уразумения далеко отстоящих (т. е. добра и зла, могущих быть отдаленными последствиями всякого делания); отсюда глубочайшие таинственные разумения, которые постигает ум силою Божия Слова, и внутреннейшие движения, возникающие в душе, и различение и рассуждение духов от святых сил и истинных видений от суетных мечтаний; отсюда страх путей и стезь в море мысли, отсекающий нерадение и небрежение, отсюда пламень ревности,­ попирающий всякую беду, возвышающий превыше всякого страха, – та горячность, которая презирает всякую похоть и истреб­ляет ее из мысли, производит забвение всякого воспоминания о преходящем и о всем, принадлежащем сему миру и веку. Короче сказать: отсюда свобода истинного человека, радость и воскресение души, упокоение ее со Христом в Царстве Небесном. Если же кто вознерадит о сих двух образах жительства, тот да знает, что он не только лишит себя всего вышесказанного, но и потрясает презрением сих двух добродетелей основание всех добродетелей. Как сии две добродетели суть начало и глава Божественного делания в душе, дверь и путь ко Христу,­ если кто удержит их и претерпит в них, так, напротив, если кто оставит их и отступит от них, тот приходит к двум противо­положным им образам жительства, то есть к телесному скитанию и к бесстыдному чревообъядению. Это – начала противному сказанного выше, и устрояют место в душе для страстей».

«Первое из этих начал прежде всего разрешает чувства, уже пришедшие в повиновение, от уз, которыми они удерживались. Что же делается от этого? Отсюда неподобающие и неожиданные приключения, близкие к падениям[13]; восстание сильных волн; лютое разжение, возбуждаемое зрением, овладевающее телом и содержащее его в своей власти; удобные поползновения в (принятом благочестивом) образе мыслей; неудержимые помыслы, влекущие к падению; охлаждение теплоты к делам Божиим и постепенное изнеможение в любви к безмолвию, наконец совершенное оставление начатого образа жизни; обновление забытых зол и научение новым, дотоле неизвестным, по причине непрестанных новых встреч, невольно и многообразно представляющихся зрению при переселении из страны в страну, из места в другое место. Страсти, благодатию Божиею­ уже умерщвленные в душе и истребленные в уме забвением воспоминания о них, опять начинают приходить в движение и понуждать душу к деланию их. Вот что – не исчисляю подробно всего прочего – открывается (в иноке) от первого начала, то есть от скитания тела, по отвержении терпеливого злострадания в безмолвии. – Что же бывает и от другого начала, то есть когда начато будет дело свиней? В чем заключается дело свиней, как не в оставлении чрева без устава для него, как не в непрестанном насыщении его, без определенного времени для удовлетворения потребности его, в противоположность обычаю словесных? Что последует за этим? Тяжесть головы, значитель­­ное отягчение тела с ослаблением плеч. От сего делается необходимым упущение в службе Божией; является леность, недопуща­ющая творить поклонов при молитвенном правиле; нерадение о обычных коленопреклонениях; помрачение и хладность мысли; дебелость ума, нерассудительность его по причине­ возмущения и особенного помрачения помыслов; дебелый и густой мрак, распростертый на всей душе; обильное уныние при всяком деле Божием, равно и при чтении, по причине неспособности ко вкушению сладости Слова Божия; оставление нужнейших упражнений; неудержимый ум, парящий по всей земле; накопление обильной влаги во всех членах; нечистые мечтания ночью, представляющие душе скверные и непотребные образы, исполненные похоти и в самой душе исполняющие свое нечистое хотение. Постеля окаянного сего, одеяния его и самое тело оскверняются множеством постыдного истицания, истощающегося из него, как из источника. И это случается с ним не только­ ночью, но и днем; тело постоянно точит нечистоты и оскверняет мысль; так что человек по причине сих обстоятельств лишается надежды сохранить целомудрие, ибо сладость скоктаний действует во всем теле его с непрестанным и с нестерпимым разжением, и пред ним образуются обольстительные мысленные образы, изображающие пред ним красоту, раздражающие его во всякое время, и склоняют ум к сочетанию с собою (с эти­ми мысленными образами красоты). Без сомнения, он сочетавается с ними размышлением о них и похотением их, по причине омрачения рассудительности его. Сие-то и есть, о чем сказал Пророк: Таково воздаяние сестры твоея Содомы, которая наслаждалась, вкушая хлеб до сытости, и проч[14]. Но и следующее было сказано некоторым из великих мудрецов: если кто будет питать тело свое, доставляя ему наслаждение, тот ввергает душу свою в великую брань (борение). Таковой, если когда и придет в себя, захочет понудить себя и удержать, то не возможет (сего сделать) по причине чрезмерного разжения телесных движений, по причине насилия и могущества раздражений и обольщений, пленяющих душу похотениями своими. Видишь ли здесь тонкость безбожных сил? Опять, тот же говорит: наслаждение тела, при его мягкости и влажности юношеских, соделывается причиною скорого стяжания душою страстей; ее обымает смерть, и таким образом она подпадает под суд Божий. – Напротив того, душа, непрестанно поучающаяся в памятовании своих обязанностей, почивает в свободе своей; попечения ее умалены; она не заботится ни о чем (временном), заботится о добродетели, обуздывая страсти и храня добродетели; она находится постепенно в преуспеянии, в беспопечительной радости, в животе благом и пристанище безбедном. Телесное же наслаждение не только укрепляет страсти и восстановляет их на душу, но даже искореняет ее из ее оснований. При том возжигается им чрево к невоздержанию и к блудным бесчинным ощущениям. Они побуждают безвременно употреблять пищу. Ратуемый им не хочет потерпеть небольшого­ голода, чтобы возобладать собою, потому что он в плену у стра­стей». Подобным образом рассуждают все святые Отцы, которых мы не приводим здесь, чтоб не очень распространить Слово.­

Оградив наше жительство снаружи воздержанием от излишества и наслаждения при употреблении пищи и пития, оградив его зависящим от нас уединением, то есть безвыходным пребыванием в монастыре и уклонением от знакомства вне и вну­три монастыря, обратим внимание на душевные страсти. Обратим внимание прежде всего, по заповеди Господа, на гнев[15], имеющий основанием своим гордость[16]. Простим отцам и братиям нашим близ и далече пребывающим, живым и отшедшим, все оскорбления и обиды, нанесенные ими нам, как бы эти обиды тяжки ни были. Завещал нам Господь: Егда стоите молящеся, отпущайте, аще что имате на кого, да и Отец ваш, Иже есть на небесех, отпустит вам согрешения ваша. Аще ли же вы не отпущаете, ни Отец ваш, иже есть на небесех, отпустит вам согрешений ваших[17]. Прежде всего помолись о врагах твоих и благослови их[18], как орудия Божественного промысла, которыми воздано тебе за грехи твои во время кратковременной земной жизни, чтоб избавить тебя от заслуженного тобою воздаяния в вечности адскими муками. Когда ты будешь поступать так, когда возлюбишь врагов своих и будешь молить о них, чтоб им дарованы были все блага, временные и вечные, тогда только низойдет к тебе Бог на помощь, и ты поперешь молитвою твоею всех супостатов твоих, вступишь умом в сердечный храм для поклонения Отцу Духом и Истиною[19]. Но если попустишь сердцу твоему ожесточиться памятозлобием и оправдаешь гнев твой гордостию твоею, то отвратится от тебя Господь Бог твой и предан будешь в попрание под ноги сатане. Всеми скверными помыслами и ощущениями он будет топтать тебя: ты не будешь в силах воспротивиться ему[20]. Если же Господь сподобит положить тебе в основание молитвенного подвига незлобие, любовь, неосуждение ближних,­ милостивое извинение их, тогда с особенною легкостию и скоро­стию победишь противников твоих, достигнешь чистой молитвы.­

Знай, что все страсти и все падшие духи находятся в ближайшем сродстве и союзе между собою. Это сродство, этот союз – грех. Если ты подчинился одной страсти, то чрез подчинение этой одной страсти ты подчинился и всем прочим стра­стям. Если ты попустил пленить тебя одному духу злобы, собеседованием с влагаемыми им помыслами и увлечением этими помыслами или мечтаниями, то ты поступил в рабство ко всем духам. По побеждении твоем, они будут передавать тебя друг другу, как пленника[21]. Этому научают святые Отцы, этому научает самый опыт. Замечай за собою и увидишь, что, допустив­ себе в чем-либо победиться произвольно, вслед за тем, в совсем ином, в чем бы ты и не хотел уступить победы, будешь побеждаться невольно, дотоле, доколе тщательным покаянием не восстановишь своей свободы. Положив в основание молитвенному подвигу безгневие, любовь и милость к ближним, заповеданные Евангелием, с решительностию отвергни всякую беседу с помыслами и всякое мечтание. Навстречу всем помыслам и мечтаниям говори: «Я всецело предал себя воле Бога моего, и потому нет для меня никакой нужды разглагольствовать, предполагать, предугадывать, ибо Господь близ. Ни о чем же пецытеся, завещавает Дух Святой мне вкупе со всеми истинно-верующими во Христа, но во всем молитвою и молением со благодарением прошения ваша да сказуются к Богу»[22]. Уцеломудритеся, то есть отвергните пресыщение и наслаждение, отвергните обманчивые помыслы и мечтания, и трезвитеся в молитвах, все попечение ваше возвергше нань (на Бога), яко Той печется о вас[23]. Хощу убо, да молитвы творят мужие, то есть христиане, усовершившиеся в молитвенном подвиге, на всяком месте, воздеюще преподобныя руки, ум и серд­це, очищенные от страстей, исполненные смирения и любви, без гнева и размышления, то есть будучи чужды всякой злобы на ближнего, чужды сложения с помыслами и услаждения мечтаниями[24]. Возненавидь всяк путь неправды, и направишься ко всем заповедям Господним[25]. Путь неправды – беседа с помыслами и мечтание. Отвергший эту беседу и мечтание может наследовать все заповеди Божии, может волю Божию совершить посреди сердца своего[26], непрестанно прилепляясь молитвою­ к Господу, окрыляя молитву свою смирением и любовию. Любящие Господа! ненавидите злая[27], увещавает нас Дух Святой.

Делателю молитвы необходимо узнать и увидеть действие страстей и духов на кровь его. Не без причины говорит Священное Писание, что не только плоть, но и кровь царствия Божия наследити не могут[28]. Не только грубые плотские ощущения ветхого человека, но и ощущения более тонкие, иногда очень тонкие, происходящие от движения крови, отвергнуты Богом. Тем более этот предмет нуждается во внимании подвижника, что утонченное действие страстей и духов на кровь тогда только делается ясным, когда сердце ощутит в себе действие Святого Духа. Ощущение объясняется ощущением. Стяжав духовное ощущение, подвижник со всею ясностию внезапно усмат­ривает действие крови на душу, усматривает, каким образом страсти и духи, действуя посредством крови самым тонким обра­зом на душу, содержат душу в порабощении у себя. Тогда он поймет и убедится, что всякое действие крови на душу, не только грубое, но и утонченное, мерзостно пред Богом, составляет жертву оскверненную грехом, недостойно быть помещенным в области духовной, недостойно быть сопричисленным к действиям и ощущениям духовным. До явления действий Духа в сердце, утонченное действие крови остается или вовсе непонятным, или малопонятным и даже может быть признано за действие благодати, если не будет принята надлежащая осторожность. Предосторожность эта заключается в том, чтоб, до времени очищения и обновления Духом, не признавать никакого сердечного ощущения правильным, кроме ощущения покаяния, спасительной печали о грехах, растворенной надеждою помилования. От падшего естества принимается Богом только одна жертва сердца, одно ощущение сердца, одно его состояние: Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит[29].

Действие крови на душу вполне очевидно при действии страсти гнева и помыслов гнева на кровь, особливо в людях склонных к гневу. В какое исступление приходит человек, воспламененный гневом! он лишается всей власти над собою: поступает во власть страсти, во власть духов, жаждущих его погибели и желающих погубить его, употребив во орудие злодеяния его же самого; он говорит и действует, как лишенный рассудка. Очевидно также действие крови на душу, когда кровь воспалится страстию блудною. Действие прочих страстей на кровь менее явно, но оно существует. Что такое печаль? что – уныние? что – леность? это разнообразные действия на кровь разных греховных помыслов. Сребролюбие и корыстолюбие непре­менно имеют вляние на кровь: услаждение, которое производят на человека мечты о обогащении, что иное, как не обольстительное, обманчивое, греховное играние крови? Духи злобы, неусыпно и ненасытно жаждущие погибели человеческой, действуют на нас не только помыслами и мечтаниями, но и разнообразными прикосновениями, осязая нашу плоть, нашу кровь, наше сердце, наш ум, стараясь всеми путями и средствами влить в нас яд свой[30]. Нужна осторожность, нужна бдительность, нужно ясное и подробное знание пути мысленного, ведущего к Богу. На этом пути множество татей, разбойников, убийц. При виде бесчисленных опасностей, восплачем пред Господом Богом и будем умолять Его с постоянным плачем, чтобы Он Сам руководил нас по пути тесному и прискорбному, ведущему в живот. Разнообразные воспаления крови от действия различных помыслов и мечтаний демонских составляет то пламен­ное оружие, которое дано при нашем падении падшему херувиму, которым он вращает внутри нас, возбраняя нам вход в таинст­венный Божий рай духовных помышлений и ощущений[31].

Особенное внимание должно обратить на действие в нас тще­славия, которого действие на кровь очень трудно усмотреть и понять. Тщеславие почти всегда действует вместе с утонченным сладострастием и доставляет человеку самое тонкое греховное наслаждение. Яд этого наслаждения так тонок, что многие признают наслаждение тщеславием и сладострастием за утешение совести, даже за действие Божественной благодати. Обольщаемый этим наслаждением подвижник мало-помалу приходит в состояние самообольщения; признавая самообольщение состоянием благодатным, он постепенно поступает в полную власть падшего ангела, постоянно принимающего вид Ангела светлого, – делается орудием, апостолом отверженных духов. Из этого состояния написаны целые книги, восхваляемые слепотствующим миром и читаемые не очистившимися от страстей людьми с наслаждением и восхищением. Это мнимо-духовное наслаждение есть не что иное, как наслаждение утонченными тщеславием, высокоумием и сладострастием. Не наслаждение – удел грешника, удел его –плач и покаяние. Тще­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­славие растлевает душу точно так же, как блудная страсть рас­тлевает душу и тело. Тщеславие делает душу неспособною для духовных движений, которые тогда начинаются, когда умолкнут движения душевных страстей, будучи остановлены смирением. Потому-то святыми Отцами предлагается в общее делание всем инокам, в особенности занимающимся молитвою и желающим преуспеть в ней, святое покаяние, которое действует прямо против тщеславия, доставляя душе нищету духовную. Уже при значительном упражнении в покаянии усмат­ривается действие тщеславия на душу, весьма сходное с действием блудной страсти. Блудная страсть научает стремиться к непозволительному совокуплению с постороннею плотию, и в повинующихся ей, даже одним услаждением нечистыми помыслами и мечтаниями, изменяет все сердечные чувствования, изменяет устроение души и тела; тщеславие влечет к противозаконному приобщению славе человеческой и, прикасаясь к серд­цу, приводит в нестройное сладостное движение кровь, – этим движением изменяет все растворение (расположение) человека, вводя в него соединение с дебелым и мрачным духом мира и таким образом отчуждая его от Духа Божия. Тщеславие в отношении к истинной славе есть блуд. «Оно, – говорит святой Исаак Сирский, – на естество вещей блудным видением взирает»[32]. Сколько оно омрачает человека, как делает для него приближение и усвоение Богу затруднительным, это засви­детельствовал Спаситель: Како вы можете веровати, сказал Он тщеславным фарисеям, искавшим похвалы и одобрения друг от друга и от слепотствующего человеческого общества, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от единаго Бога, не ищете?[33] Так называемое преподобными Иоанном Лествичником и Нилом Сорским[34] гордостное усердие к преждевременному исканию того, что приходит в свое время, можно непогреши­тельно отнести к страсти тщеславия при непременном содействии крови; кровь разгорячают и приводят в движение тщеславные помыслы, а тщеславие, обратно, растит и размножает обольстительные мечты и напыщенное мнение о себе, именуемое Апосто­лом дмением плотскаго ума, без ума дмящагося[35].

Из всего вышесказанного можно усмотреть и время, приличествующее для умной, сердечной молитвы. Для занятия ею приличествует возраст зрелый, при котором уже естественно укрощаются в человеке порывы. Не отвергается юность, когда она имеет качество зрелости, в особенности, когда имеет руководителя. Но для зрелости недостаточно одного числа лет от рождения или от вступления в монастырь; зрелость должна наиболее истекать из продолжительного предварительного рассматривания себя, рассматривания не произвольного, но о Господе Иисусе Христе, при свете Евангелия, в котором изображен новый человек и все оттенки недугов ветхого, – при изучении писаний святых Отцов православной Восточной Церкви, наставляющих непогрешительно пользоваться светом Евангелия. Чем более человек вникает в себя, чем более познает себя, чем более познает свои страсти, их разнообразное действие, средства борения, свою немощь, чем более старается истребить в себе свойства греховные, привитые падением, и стяжать свойства, указуемые Евангелием, тем основание для здания молитвы будет прочнее. Не должно торопиться при выводе основания; напротив того, должно позаботиться, чтоб оно имело удовлетворительные глубину и твердость. Мало – изучить страсти с их многоплетенными отраслями в чтении книг отеческих: надо прочитать их в живой книге душевной и стяжать знание о них опытное. Очевидно, что нужны многие годы для того, чтоб таковое упражнение было плодоносно, особливо в наше время, когда беструдное получение какого-либо духовного знания от человека – редко, когда должно доискиваться в книгах до каждого такого познания и потом усмотреть в книгах же порядок, постепенность духовных знаний, деланий, состояний. Не позаботившиеся достаточно о прочности основания, увидели в здании своем многие недостатки и неудобства, значительные трещины и другие повреждения, а часто видели они и горестное разрушение самого здания. Братия! не будем спешить: по совету Евангелия[36], ископаем, углубим, положим в основание твердые, тяжеловесные камни. Копание и углубление есть подробное­ исследование сердца, а твердые камни – утвержденные долгим временем и деланием – навыки в евангельских заповедях.

Когда подвижник Христов, по силе своей, возобладает движениями крови и ослабит действия ее на душу, тогда в душе начнут мало-помалу возникать духовные движения; начнут являться уму тонкие Божественные разумения, привлекать его к рассматриванию их и отвлекать от скитания всюду, сосредоточивая в себе[37]; сердце начнет сочувствовать уму обильным умилением. От действий духовных окончательно ослабевают действия крови на душу: кровь вступает в отправление своего естественного служения в телесном составе, престав служить, вне естественного своего назначения, орудием греху и демонам. Святой Дух согревает человека духовно, вместе орошая и прохлаждая душу, доселе знакомую только с разнообразными разгорячениями крови[38]. При явлении мысленного Солнца Правды отходят мысленные звери в свои логовища, и подвижник исходит из мрака и плена, в котором держали его грех и падшие духи, на духовное делание в преуспеяние до самого вечера земной жизни, до преселения в вечную, невечернюю жизнь[39]. От блаженного действия Святого Духа в человеке сперва начинает веять в нем необычная тишина, является мертвость к миру, к наслаждению его суетностию и греховностию, к служениям посреди его. Христианин примиряется ко всему и ко всем при посредстве странного, смиренного и вместе высокого духовного рассуждения, неизвестного и недоступного плотскому и душевному состоянию. Он начинает ощущать сострадание ко всему человечеству и к каждому человеку в частности. Сострадание переходит в любовь. Потом начинает усугубляться внимание при молитве его: слова молитвы начинают производить сильное, необычное впечатление на душу, потрясать ее. Наконец мало-помалу сердце и вся душа двинутся в соединение с умом, а за душою повлечется в это соединение и самое тело. Такая молитва называется

Умною, когда произносится умом с глубоким вниманием, при сочувствии сердца;

Сердечною, когда произносится соединенными умом и сердцем, причем ум как бы нисходит в сердце и из глубины сердца воссылает молитву;

Душевною, когда совершается от всей души, с участием самого тела, когда совершается из всего существа, причем все существо соделывается как бы едиными устами, произносящими­ молитву.

Святые Отцы в Писаниях своих часто заключают под одно именование умной молитвы и сердечную, и душевную, а иногда различают их. Так преподобный Григорий Синайский сказал: «непрестанно зови умне или душевне». Но ныне, когда учение из живых уст об этом предмете крайне умалилось, весьма­ полезно знать определительное различие. В иных более действует умная молитва, в других сердечная, а в иных душевная, смотря по тому, как каждый наделен Раздаятелем всех благ, и естественных, и благодатных[40], иногда же в одном и том же подвижнике действует то та, то другая молитва. Такая молитва весьма часто и по большей части сопутствуется слезами. Человек­ тогда отчасти познает, что значит блаженное бесстрастие. Он начинает ощущать чистоту, а от чистоты живой страх Божий, снедающий дебелость плоти наводимым странным, доселе незнакомым человеку, ужасом, от ясного ощущения предстояния своего пред Богом, как пред Богом. Христианин вступает в новую жизнь и новый подвиг, соответствующие его обновленному­ душевному состоянию: прежнее млеко для питания его нейдет. Все делания его стекаются во одно – «в блаженное непрестанное покаяние». Разумеваяй да разумевает: сказано нужнейшее, душеспасительнейшее, величайшей важности сведение для истин­ного делателя, хотя слова и просты. Это состояние изобразил Великий Пимен в ответе своем на вопрос, как должен вести себя внимательный безмолвник? Великий отвечал: «подобно человеку, который погряз в тину по выю, который имеет бремя на вые и вопиет к Богу: помилуй меня»[41]. Глубокий плач, плач духа человеческого, подвигнутого к плачу Духом Божиим, есть неотъемлемый спутник сердечной молитвы; духовным ощущением страха Божия, благоговения и умиления сопутствуется молитва душевная. В совершенных христианах оба эти ощущения переходят в любовь. Но и эти ощущения принадлежат к разряду благодатных. Они – дары Божии, подаемые в свое время, чуждые даже постижению подвизающегося в области их, хотя бы он и подвизался правильно. Сердечная молитва действует наиболее при молении именем Господа Иисуса;­ душевною молитвою молятся получившие сердечную молитву, когда они занимаются молитвословием и псалмопением.

Умная, сердечная, душевная молитва заповедана человеку Богом и в Ветхом, и в Новом Завете. Возлюбиши Господа Бога твоего, повелевает Бог, всем сердцем твоим, всею душею твоею, всем умом твоим, всею крепостию твоею. Сия есть первая заповедь[42]. Очевидно, что исполнения величайшей, возвышеннейшей заповеди из всех заповедей невозможно иначе достигнуть, как умною, сердечною и душевною молитвою, которою молящийся отделяется от всей твари, весь, всем существом своим, устремляется к Богу. Находясь в этом устремлении к Богу, молящийся внезапно соединяется сам с собою и видит себя исцелевшим от прикосновения к нему перста Божия. Ум, сердце, душа, тело, доселе рассеченные грехом, внезапно соединяются во едино о Господе. Так как соединение произошло о Господе, произведено Господом, то оно есть вместе и соединение человека с самим собою, и соединение его с Господом. За соединением, или вместе с соединением, последует явление духовных дарований. Правильнее: соединение – дар Духа. Первое из духовных дарований, которым и производится чудное соединение, есть мир Христов[43]. За миром Хри­­­стовым последует весь лик даров Христовых и плодов Святого Духа, которые Апостол исчисляет так: любы, радость, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание[44]. Молитва исцеленного, соединенного, примиренного в себе и с собою чужда помыслов и мечтаний бесовских. Пламенное оружие падшего херувима престает действовать: кровь, удержанная силою Свыше, престает кипеть и волноваться. Это море делается неподвижным; дыхание ветров – помыслы и мечтания бесовские – уже на него не действуют. Молитва, чуждая помыслов и мечтаний называется чистою[45], непарительною. Подвижник, достигший чистой молитвы, начинает посвящать упражнению в ней много времени, часто сам не замечая того. Вся жизнь его, вся деятельность обращается в молитву. Качество молитвы, сказали Отцы, непременно приводит к количест­ву. Молитва, объявши человека, постепенно изменяет его, соде­лывает духовным от соединения со Святым Духом, как говорит Апостол: Прилепляяйся же Господеви, един дух есть с Господем[46]. Наперснику Духа открываются тайны христианства.

Благодатный мир Христов, которым подвижник вводится в чистую молитву, совершенно отличен от обыкновенного спокойного, приятного расположения человеков: вселившись в серд­це, он оковывает возмутительные движения страстей, отъемлет страх не удалением страшного, но блаженным доблестным состоянием о Христе, при котором страшное не страшно, как Господь сказал: Мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не якоже мир дает, Аз даю вам. Да не смущается сердце ваше, ниже устрашает[47]. В мире Христовом сокровенно жительствует такая духовная сила, что он попирает ею всякую земную скорбь и напасть. Эта сила заимствуется из Самого Христа: во Мне мир имате. В Мире скорбни будете: но дерзайте яко Аз победих мир[48]. Призываемый сердечною молитвою, Христос ниспосылает в сердце духовную силу, называемую миром Христовым, непостижимую умом, невыразимую словом, непостижимо постигаемую одним блаженным опытом. Мир Божий, говорит Апостол христианам, превосходяй всяк ум, да соблюдет сердца ваша и помышления ваша о Иисусе Христе[49]. Такова сила мира Христова. Он – превосходяй всяк ум. Это значит: он превыше всякого ума созданных, и ума человече­ского, и ума Ангелов света, и ума ангелов падших. Он, как действие Божие, властительски, Божественно распоряжается помышлениями и чувствованиями сердечными. При появлении его отбегают все помышления демонские и зависящие от них ощущения, а помышления человеческие вместе с сердцем поступают под его всесвятое управление и водительство. Отселе он делается царем их и соблюдает их, то есть хранит неприкосновенными для греха, о Христе Иисусе. Это значит: он содержит помышления неисходно в евангельском учении, просвещает ум таинственным истолкованием этого учения, а сердце питает хлебом насущным, сходящим с неба и дающим жизнь всем, причащающимся его[50]. Святой мир, при обильном действии своем, наводит молчание на ум и к блаженному вкушению себя влечет и душу, и тело. Тогда прекращается всякое движение крови, всякое ее влияние на состояние души: бывает тишина­ велия. Веет во всем человеке некий тонкий хлад и слышится таинственное учение. Христианин, держимый и хранимый святым миром, соделывается неприступным для супостатов: он прилеплен к наслаждению миром Христовым и, упиваясь им, забывает наслаждения не только греховные, но все вообще земные, и телесные, и душевные. Целительный напиток! Божественное врачевство! блаженное упоение! Точно: какое может быть другое начало обновления человека, как не благодатное ощущение мира, которым составные части человека, разделенные грехом, соединяются опять во едино! Без этого предварительного дара, без этого соединения с самим собою, человек может ли быть способным к какому-либо духовному, Божественному состоянию, созидаемому всеблагим Святым Духом? Разбитый сосуд, прежде нежели он будет исправлен, может ли быть вместилищем чего-либо? Ощущение о Христе мира, как и всех вообще благодатных дарований, начинает прежде всего проявляться при молитве, как при том делании, в котором подвижник бывает наиболее приготовлен благоговением и вниманием к приятию Божественных впечатлений. Впоследствии, соделавшись как бы принадлежностию христианина, он постоянно сопутствует ему, постоянно и повсюду возбуждая его к молитве, совершаемой в душевной клети, указуя издали мысленных врагов и наветников, отражая и поражая их всесильною десницею своею.

Величие духовного дара, мира Христова, его явление в избранном народе Божием, новом израиле, христианах, силу его исцелять души, силу поддерживать здравие душ, начало этого дара от Богочеловека, подаяние этого дара Богочеловеком описано святым пророком Исаиею так: Бог крепкий, говорит Пророк о вочеловечившемся Господе, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века: приведу бо мир на князи, на преуспевших христиан, побеждающих страсти и потому заслуживших название князей, мир и здравие Ему: И велие начальство Его, и мира Его несть предела на престоле Давидове, и на царстве Его, исправити е, и заступити Его в суде и правде, от ныне и до века: ревность Господа Саваофа сотворит сия[51]. Возсияет во днех Его правда и множество мира[52], Господь благословит люди своя христиан – миром[53], кротции наследят землю, и насладятся о множестве мира[54]. Как Святой Дух возвещает Сына[55], так действие в человеке Святого Духа, мир Христов, возвещает, что помыслы человека вступили в все­святую область Божественной Правды и Истины, что евангелие принято его сердцем: милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася[56]. Действие мира Христова­ в человеке есть признак пребывания его в заповедях Христовых, вне за­блуждения н самообольщения: напротив того, смущение, самое тончайшее, какими бы оно не прикрывалось оправ­даниями, служит верным признаком уклонения с тесного пути Христова на путь широкий, ведущий в погибель[57]. Не осуждай ни нечести­вого, ни явного злодея: своему Господеви стоит он, или падает[58]. Не возненавидь ни клеветника твоего, ни ругателя, ни грабителя, ни убийцы: они распинают тебя одесную Господа, по непостижимому устроению судеб Божиих, чтоб ты от серде­чного сознания и убеждения мог сказать в молитве твоей Господу: «достойное по делам приемлю, помяни мя, Господи, в Царстве Твоем». Уразумей из попущаемых тебе скорбей твое несказанное благополучие, твое избрание Богом и помолись теплейшею молитвою о тех благодетелях твоих, посредством которых доставляется тебе благополучие, руками которых ты отторгаешься от мира и умерщвляешься для него, руками которых ты возносишься к Богу. Ощути к ним милость по подобию той милости, которую ощущает к несчастному, утопающему в грехах человечеству Бог, Который предал Сына Своего в искупительную жертву за враждебное создание Соз­дателю, ведая, что это создание в большинстве своем посмеется­ и этой Жертве, пренебрежет ею. Такая милость, простирающая­ся до любви к врагам, изливающаяся в слезных молитвах о них, приводит к опытному познанию Истины. Истина есть Слово Божие, Евангелие; Истина есть Христос. Познание Исти­ны вводит в душу Божественную правду, изгнав из души падшую и оскверненную грехом правду человеческую: вшествие свое в душу Божественная правда свидетельствует Хри­стовым миром. Мир Христов соделывает человека и храмом, и свя­щенником Бога живого: в мире место Его (Божие), и жилище Его в Сионе. Тамо сокруши крепости луков, оружие, и меч, и брань[59]

О блаженном соединении человека с самим собою от действия мира Христова свидетельствуют величайшие наставники иночества. Святой Иоанн Лествичник говорит: «воззвах всем сердцем моим, то есть телом, душою и духом: идеже бо два сии последние соединены, тамо и Бог посреди их»[60]. Преподобный Исаия Отшельник: «Если ты, подобно мудрым девам, знаешь, что сосуд твой исполнен елея, и ты можешь войти в чертог, а не должен остаться вне; если ты ощутил, что дух твой, душа и тело соединились непорочно и восстали нескверными в день Господа нашего Иисуса Христа; если совесть не обличает и не осуждает тебя; если ты соделался младенцем по слову Спасителя, сказавшего: Оставите детей, и не возбраняйте им приити ко Мне: таковых бо есть царство небесное[61], то воистину ты соделался невестою (Христовою); Святой Дух почил на тебе, хотя ты и находишься еще в теле»[62]. Святой Исаак Сирский: «Не сравни творящих знамения, чудеса и силы посреди мира с безмолвствующими разумно. Возлюби праздность безмолвия больше, нежели насыщение алчущих в мире и обращение многих язычников к поклонению Богу. Лучше тебе разрешить себя от уз греха, нежели освободить рабов от работы. Лучше тебе умириться с душою твоею во единомыслие имеющейся в тебе­ троицы – говорю тела, души и духа, – нежели умирять учением твоим разномыслящих»[63]. – Святой мир есть то недвижение ума, рождающееся от исполнения евангельских заповедей, упоминаемое святым Исааком Сирским в 55 слове, которое ощутили святой Григорий Богослов и святой Василий Великий и, ощутив, удалились в пустыню. Там занявшись внутренним своим человеком и окончательно образовав его Евангелием, они соделались зрителями таинственных видений Духа. Очевидно, что недвижение ума, или непарительность (уничтожение рассеянности), стяжевается умом по соединении его с душою. Без этого он не может удержаться от парения и скитания всюду. Когда ум, действием Божественной благодати, соединится с сердцем, тогда он получает молитвенную силу, о которой говорит преподобный Григорий Синайский: «Если б Моисей не принял от Бога жезла силы, то не поразил бы им Бог Фараона и Египет, так и ум, если не будет иметь в руке молитвенной силы, то не возможет сокрушить грех и сопротивные силы»[64]. С необыкновенною ясностию и простотою изображено учение о Христовом мире, показана высота и важность этого дара в духовных наставлениях иеромонаха Серафима саровского; там все снято прямо с сердечного святого опыта: «Когда ум и сердце будут соединены в молитве и помыслы души нерассеяны, тогда серд­це согревается теплотою духовною, в которой воссиявает свет Христов, исполняя мира и радости всего внутреннего человека[65]. Ничтоже лучше есть во Христе мира, в нем же разрушается всякая брань воздушных и земных духов. Признак разумной души, когда человек погружает ум внутрь себя и имеет делание в сердце своем. Тогда благодать Божия приосеняет его, и он бывает в мирном устроении, а посредством сего и в премирном: в мирном, то есть с совестию благою; в премирном же, ибо ум созерцает в себе благодать Святого Духа, по слову Божию: в мире место Его[66]. Когда кто в мирном устроении ходит, тот как бы лжицею черпает духовные дары. Когда человек придет в мирное устроение, тогда может от себя и на прочих издавать свет разума. – Сей мир, как некое бесценное сокровище, оставил Господь наш Иисус Христос ученикам Своим, пред смертью Своею глаголя: Мир оставляю вам, мир Мой даю вам[67]. Мы должны все свои силы, желания и действия сосредоточить к тому, чтоб получить мир Божий, и с Церковью всегда вопиять: Господи Боже наш! мир даждь нам[68]. Всеми мерами надо стараться, чтоб сохранить мир душевный, и не возмущаться оскорблениями от других: для сего нужно всячески стараться удерживать гнев и соблюдать, посредством внимания, ум и сердце от непристойных движений. Оскорбления от других должно переносить равнодушно и приобучаться к такому расположению духа, как бы оскорбления их относились не к нам, а к кому-либо из лиц чуждых нам. Такое упражнение может доставить тишину сердцу человеческому и соделать его обителию Самого Бога. Каким образом побеждать гнев, сие можно видеть из жития Паисия Великого. Он просил явившегося ему Господа Иисуса Христа, чтоб освободил его от гнева. И рече ему Христос: Аще гнев и ярость купно победити хощеши, ничесоже возжелай, ни возненавидь кого, ни уничижи[69]. –Чтоб сохранить мир душевный, должно отдалять от себя уныние и стараться иметь радостный дух, а не печальный, по слову Сираха: Печаль многих уби, и несть пользы в ней[70]. Для сохранения мира душевного должно всячески избегать осуждения других. Неосуждением и молчанием сохраняется мир душевный: когда в таком устроении бывает человек, то получает Божественные откровения»[71]. – Царство Божие – правда, и мир, и радость о Дусе Святе. Иже бо сими служит Христови, благоугоден есть Богови[72].

Мир Христов есть источник непрестанной умной, сердечной, душевной, благодатной, духовной молитвы, молитвы, приносимой из всего существа человеческого, действием Святого Духа; мир Христов есть постоянный источник благодатного, превышающего ум человеческий, смирения Христова. Не погрешит тот, кто скажет, что благодатная молитва есть благодатное смирение, и благодатное смирение есть непрестанная молитва. Признаем необходимым изложить здесь теснейший союз молитвы со смирением. Что – смирение? «Смирение, – сказали Отцы, – божественно и непостижимо»[73]. Не то ли же это значит, что и сказанное Апостолом: мир Божий, превосходяй всяк ум?[74] Мы безошибочно определим смирение, если скажем: Смирение есть непостижимое действие непостижимого мира Божия, непостижимо постигаемое одним блаженным опытом. К составлению такого определения смирению мы имеем руководителем Самого Господа. Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, сказал Господь, и Аз упокою вы. Возмите иго Мое на себя, и научитеся от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим[75]. Преподобный Иоанн Лествичник, объясняя эти слова Спасителя, говорит: Научитеся не от Ангела, не от человека, не из книги, но от Мене, то есть из Моего в вас пребывания, осияния и действования, яко кроток есмь и смирен сердцем, и помыслом, и усвоенным образом мыслей, и обрящете покой от браней и облегчение от страстных помыслов душам вашим[76]. Это научение –деятельное, опытное, благодатное! Далее в слове о сми­рении святой Иоанн Лествичник, исчислив разные признаки смирения, которые могут быть известны и постижимы не только обладателю сего духовного сокровища, но и его присным и друзьям о Господе, присовокупляет: «имеются признаки для обладателя сим великим богатством (смирением) в душе его (по которым он может познать, что соделался обладателем смирения), превысшие всех вышесказанных. Ибо те все, за исклю­чением сего, могут быть усмотрены посторонними зрителями. Ты уразумеешь и не обманешься, что в тебе это преподобное (смирение) присутствует, по множеству неизреченного света и по несказанному рачению к молитве»[77]. Святой Исаак Сирский­ на вопрос: «какие отличительные признаки смирения?» отвечал: «как возношение души есть ее расточение, понуждающее ее парить (при посредстве производимого им мечтания) и не препятствующее ей воскрыляться облаками своих помыслов, на которых она обтекает всю тварь, так (в противоположность возношению) смирение собирает душу в безмолвие; при посредстве смирения душа сосредоточивается в себе самой. Как душа неведома и невидима телесными очами, так смиренномудрый не познается, находясь среди людей. Как душа сокрыта внутри тела от видения человеками и от общения с ними, так истинно смиренномудрый не только не хочет быть видим и понят человеками по причине своего удаления и отречения от всего, но даже он желал бы и от самого себя погрузиться внутрь себя, жительствовать и пребывать в безмолвии, вполне забыв прежние свои помышления и чувствования, соделаться каким-то несуществующим и не начинавшим существовать, даже неизвестным для самой души своей. Таковой насколько сокровен, скрыт и отлучен от мира, настолько весь бывает в своем владыке»[78]. Какое это состояние, как не состояние, производимое благодатною, умною, сердечною и душевною молитвою? Можно ли пребывать в Господе иначе, как не соединясь с Ним чистою молитвою? В этом же слове помещен ответ святого Исаака на вопрос «что есть молитва?» – Святой сказал: «Молитва есть упразднение и праздность мысли от всего здешнего и сердце, совершенно обратившее взоры свои к уповаемому будущему». И так не то ли же, по действиям и последствиям, и истинная молитва, и истинное смирение? Молитва есть мать добродетелей и дверь ко всем духовным дарам. Тщательною с терпением и понуждением себя совершаемою, внимательною молитвою, приобретаются и благодатная молитва, и благодатное смирение. Податель их – Дух Святой; податель их – Христос:­ как им не быть столько сходственными между собою, когда источник их один? Как из такого источника не явиться всем вообще добродетелям, в чудном согласии и соотношении между собою? Внезапно они являются в том христианине, во внутреннюю клеть которого вошел Христос для внимания плачу заключенного в клети и для отъятия причин плача. «Молитва есть мать добродетелей, – сказал преподобный Марк Подвижник, – она рождает их от соединения со Христом»[79]. Святой Иоанн Лествичник назвал молитву материю добродетелей, а сми­рение губителем страстей[80].

Надо объяснить и сделать сколько-нибудь понятным соединение ума, души и тела для не ощущавших его, чтоб они позна­ли его, когда оно, по милости Божией, начнет проявляться в них. Это соединение вполне явственно, вполне ощутительно, – не какое-либо мечтательное или усвояемое обольстительным мнением. Оно может несколько объясниться из противоположного состояния, в котором обыкновенно все мы находимся. Противоположное состояние разделению ума, души и тела, несоглас­ное их действие, часто обращающееся в противодействие одного другому, есть горестное следствие нашего падения в праотцах наших[81]. Кто не видит в себе этого разногласного действия? Кто не ощущает внутренней борьбы и производимого ею мучения? Кто не признает этой борьбы, этого мучения – часто невыносимых –нашим недугом, признаком, убедительным доказа­тельством падения? Ум наш молится или находится в раз­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­мыш­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­ле­­­­­­­­­­­­­­­нии и намерении благочестивом, а в сердце и теле движутся различные порочные пожелания, различные страстные стремления, влекут с насилием ум от его упражнения и по большей части увлекают! Самые телесные чувства, в особенности зрение и слух, противодействуют уму: доставляя ему непрестанные впечатления вещественного мира, они приводят его в развлечение и рассеянность. Когда ж, по неизреченному милосердию Божию, ум начнет соединяться в молитве с сердцем и душою, тогда душа, сперва мало-помалу, а потом и вся начнет устремляться вместе с умом в молитву. Наконец устремится в молитву и самое бренное наше тело, сотворенное с вожделе­нием Бога, а от падения заразившееся вожделением скотоподобным. Тогда чувства телесные остаются в бездействии: глаза смотрят, и не смотрят; уши слышат, и вместе не слышат[82]. Тогда весь человек бывает объят молитвою: самые руки его, ноги и персты, несказанно, но вполне явственно и ощутительно участвуют в молитве и бывают исполнены необъяснимой словами силы. Человек, находясь в состоянии мира о Христе и молитвы, недоступен ни для каких греховных помыслов, – тот самый человек, для которого прежде всякое сражение с грехом было верным побеждением. Душа ощущает, что приближается к ней супостат; но молитвенная сила, ее наполняющая, не попускает врагу приблизиться и осквернить храм Божий. Молящийся знает, что приходил к нему враг, но не ведает с каким помыслом, с каким видом греха. Сказал святой Иоанн Лествичник: «Уклоняющагося от мене лукаваго не познах[83], ниже как он приходил, ниже для чего приходил, ниже как отошел; но в таковых случаях пребываю без всякого ощущения, будучи соединен с Богом ныне и всегда»[84].

При соединении ума с душою всего удобнее заниматься памятию Божиею, в особенности молитвою Иисусовою: при ней чувства телесные могут оставаться в бездействии, а такое бездействие их крайне способствует глубочайшему вниманию и его последствиям. Чтение молитвенное псалмов и прочих молитво­словий не только можно, но и должно производить при соединении, как особенно способствующем ко вниманию. Но как при псалмопении уму представляются разнообразные мысли, то он при псалмопении не может быть так чист от рассеянности,­ как при краткой единообразной молитве. При чтении Священного Писания и книг Отеческих также должно соединять ум с душою: чтение будет гораздо плодоноснее. «Требуется от ума, – говорит святой Иоанн Лествичник, – при каждой его молитве (а потому и при чтении, которым питается молитва и которое составляет отрасль молитвы и умного делания) изъявление той силы, которая дарована ему Богом: почему должно внимать»[85].

Брат! Если ты еще не ощутил соединение ума, души и тела, то занимайся внимательною молитвою, соединяя устную и по временам гласную с умною. Пребывай в евангельских заповедях, с терпением и долготерпением борясь против страстей, не приходя в уныние и безнадежие при побеждении твоем помыслами и ощущениями греховными; впрочем, и не попускай себе произвольно побеждения. Упав, вставай; опять упав, опять вставай, – доколе не научишься ходить без преткновения. Чаша немощи имеет свою пользу: до известного времени она попускается промыслом Божиим подвижнику для очищения от гордости, гнева, памятозлобия, осуждения, высокомудрия и тщесла­вия. Особенно важно усмотреть в себе действие тщеславия и обуздать его. Доколе оно действует, дотоле человек не способен вступить в страну жительства духовного, в которое вход есть беспристрастие, даруемое пришествием мира Христова.

Если же ты ощутил, что соединился ум твой с душою и телом, что ты уже не рассечен грехом на части, но составляешь нечто единое и целое, что святой мир Христов возвеял в тебе, то храни со всевозможным тщанием дар Божий. Да будет главным твоим делом молитва и чтение святых книг; прочим делам давай второстепенное значение, а к делам земным будь хладен, – если можно, чужд их. Священный мир, как веяние Святого Духа, тонок, –немедленно отступает от души, ведущей себя неосторожно в присутствии его, нарушающей благоговение, нарушающей верность послаблением греху, позволяющей себе нерадение. Вместе с миром Христовым отступает от недостойной души благодатная молитва, и вторгаются в душу, как гладные звери, страсти, начинают терзать самопредавшуюся жертву, предоставленную самой себе отступившим от нее Богом[86]. Если ты пресытишься, в особенности упиешься, – святой мир престанет в тебе действовать. Если разгневаешься, – надолго прекратится его действие. Если позволишь себе дерзость, – он престанет действовать. Если возлюбишь что земное, заразишься пристрастием к вещи, к какому-либо рукоделию, или особенным расположением к человеку, – святой мир непременно отступит от тебя. Если попустишь себе услаждение блудными помыслами, – он надолго, весьма надолго оставит тебя, как не терпящий никакого зловония греховного, в осо­бенности блудного и тщеславного. Поищешь его и не обрящешь. Восплачешь о потере его, но он не обратит никакого внимания на плач твой, чтоб ты научился давать дару Божию должную цену и хранить его с подобающими тщательностию и благоговением.

Возненавидь все, влекущее тебя долу, в развлечение, в грех. Распнись на кресте заповедей евангельских; непрестанно содержи себя пригвожденным к нему. Мужественно и бодренно отвергай все греховные помыслы и пожелания; отсекай попечения земные; заботься о оживлении в себе Евангелия ревност­ным исполнением всех его заповедей. Во время молитвы снова распинайся, распинайся на кресте молитвы. Отклоняй от себя все воспоминания, самые важнейшие, приходящие тебе во время­ молитвы, – пренебрегай ими. Не богословствуй, не увлекайся в рассматривании мыслей блестящих, новых и сильных, если они начнут внезапно плодиться в тебе. Священное молчание, наводимое на ум во время молитвы ощущением величия Божия, вещает о Боге возвышеннее и сильнее всякого слова. «Если ты истинно молишься, – сказали Отцы, – то ты – Богослов»[87].

Имеешь сокровище! Видят это невидимые тати, – угадывают о нем по утрате своего влияния на тебя[88]. Они алчут похитить у тебя дар Божий! Они искусны, – богаты и опытностию, и изобретательностию злою. Будь внимателен и осторожен. Храни в себе и расти чувство покаяния; не любуйся своим состоянием: взирай на него, как на средство к стяжанию истинного покаяния. Нищета духовная сохранит в тебе дар благодати и оградит от всех вражеских козней и обольщений: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит[89] преданием его во власть врагу и лишением спасения и благодати. Аминь.


[1] Святой Исаак Сирский, Слово 5: «Не должно нам преждевременно искать великих мер, чтоб Божие дарование не потребилось по причине скорости приятия его. Все, легко приобретаемое, легко и утрачивается; все же, приобретенное с сердечною болезнию хранится тщательно».

[2] Преподобный Симеон Новый Богослов. О первом образе внимания и молитвы. Доброт., ч. 1. Также: Аскетические Опыты, ч. 1. О Иисусовой молитве, разговор старца с учеником его.

[3] Лук. ХVII, 20.

[4] Слово 55.

[5] 1 Кор. II, 9.

[6] Быт. III, 5.

[7] 3 Царст. гл. 18.

[8] Матф. XXI, 13.

[9] Житие преподобного Досифея, в книге поучений преподобного аввы Дорофея.

[10] Слово XXI.

[11] Слово XLI.

[12] Слово XLI.

[13] Опыт показывает, что встреча с женским полом, с развратным обществом и с другими соблазнами, действует несравненно сильнее на инока, нежели на мирянина, всегда вращающегося среди соблазнов. Действие это на инока тем сильнее, чем внимательнее и строже его жительство. Страсти в нем измучены голодом и кидаются с неистовством и исступлением на свои предметы, когда не будет принята осторожность. Если возбужденная страсть и не совершит убийства, то может нанести страшную язву, для врачевания которой потребуются многие годы, кровавые труды, а более всего особеннейшая милость Божия.

[14] Иезек. XVI, 49. Подлинный стих Писания читается так: Сие беззаконие Содомы сестры твоея, гордость, в сытости хлеба, и во изобилии вина, и властолюбствовавша та и дщери ея.

[15] Матф. V, 22.

[16] Преподобный Марк Подвижник. Слово к Николаю иноку.

[17] Марк. XI, 25, 26.

[18] Матф. V, 44.

[19] Иоан. IV, 24.

[20] Преподобный Марк Подвижник. Слово 7 о пощении и смирении.

[21] Преподобный Исаия Отшельник. Слово VIII, гл. 1. Этот глубоко вникавший в себя инок говорил: «Иногда вижу себя подобным коню, блуждающему без всадника: кто найдет его, садится на него; когда же сей отпустит, то схватывает другой и равным образом садится на него».

[22] Филип. IV, 5, 6.

[23] 1 Петр. IV, 7 и V, 7.

[24] 1 Тим. II, 8.

[25] Псал. CXVIII, 128.

[26] Псал. XXXIX, 9.

[27] Пс. ХCVI, 10.

[28] 1 Кор. XV, 50.

[29] Пс. L, 19.

[30] Святой Иоанн Карпафийский, гл. 87. Доброт., ч. 4.

[31] По объяснению преподобного Макария Великого (Беседа 37, гл. 5) и пре­подобный Марк Подвижник, Слово 6.

[32] Слово 56.

[33] Иоанн.V, 44.

[34] Преподобный Нил Сорский, Слово 11.

[35] Колос. II, 18.

[36] Лук. VI, 48.

[37] «Прежде всех (духовных даров) непарение даруется уму Господом». Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 24. Доброт., ч. 2.

[38] Беседа преподобного Максима Капсокаливи с преподобным Григорием Синаитом. Добротолюбие, ч. 1.

[39] Псал. CIII, 22, 23.

[40] Различие показано выше.

[41] Алфавитный Патерик.

[42] Марк. XII, 30. Второз. VI, 5.

[43] Варсонофий Великий, ответ 184-й. Святой Григорий Палама, послание к монахине Ксении.

[44] Гал. V, 22, 23.

[45] Святой Исаак Сирский, Слово 15.

[46] 1 Кор. VI, 17.

[47] Иоанн. XIV, 27.

[48] Иоанн. XVI, 33.

[49] Филип. IV, 7.

[50] Иоанн. VI, 33.

[51] Исаия IX, 6, 7.

[52] Пс. LXXI, 7.

[53] Пс. XXVI, 11.

[54] Пс. XXXVI, 11.

[55] Иоанн. XVI, 14.

[56] Пс. LXXXIV, 11.

[57] Руководство к духовной жизни преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, ответ 59.

[58] Рим. XIV, 4.

[59] Пс. LXXV, 3, 4.

[60] Псал. CXVIII, 145, Матф. XVIII, 20, Лествица, Слово 28, гл. 61.

[61] Матф. XIX, 14.

[62] Слово 19. Эта же мысль помещена преподобным и в 17 Слове его.

[63] Слово 56.

[64] Доброт., ч. 1, гл. 114.

[65] Наставление 11 о молитве.

[66] Псал. LXXV, 3.

[67] Иоанн. XIV, 27.

[68] Исаия XXVI, 12.

[69] Четьи Минеи, 19 июня. Житие преподобного Паисия Великого.

[70] Сирах. XXX, 25.

[71] Наставления 3 и 4, О мире душевном и о хранении его. Москва, издание второе 1844 года.

[72] Рим, XIV, 17, 18.

[73] Поучение преподобного аввы Дорофея о смирении.

[74] Филипп. IV, 7.

[75] Матф. XI, 28, 29.

[76] Слово XXV, гл. 3.

[77] Слово XXV, гл. 27.

[78] Слово XLVIII.

[79] Слово о думающих оправдаться делами, гл. 35.

[80] Слово 28 и Слово 25.

[81] Преподобный Симеон, Новый Богослов, называет такое состояние нашего естества раздранием его. Слово 3.

[82] Преподобный Симеон, Новый Богослов. Слово 10.

[83] Пс. С, 4.

[84] Лествица, Слово 29, гл. 10.

[85] Слово 28, гл. 38.

[86] Псал. CIII, 20, 21.

[87] Преподобный Нил Синайский. Главы о молитве, гл. 61.

[88] Внегда возвратити Господу плен Сионь, быхом яко утешени. Тогда исполнишася радости уста наша и язык наш веселия. Тогда рекут во языцех: вовеличил есть Господь сотворити с ними (Псал. СХХV, 1, 2). В Псалтыри повсюду под именем языков разумеются, в таинственном значении, демоны. Тогда подвижник познает избавление свое от порабощения демонам, когда ум его престанет увлекаться приносимыми ими помыслами и мечтаниями, когда он начнет молиться чистою молитвою, всегда соединенною с духовным утешением. Избавление это понятно и для демонов: Тогда рекут во языцех: возвеличил есть Господь сотворити с ними.

[89] Псал. L, 19.