Схиархимандрит Авраам (Рейдман)
Трезвомыслие

Свиток об умной молитве

ПРЕДИСЛОВИЕ

старца Паисия

Поскольку дошло до слуха моего, человека последнего, что некоторые из монашеского чина дерзают хулить божественную, приснопамятную и сотворяющую богом[2], в сердце умом священнодействуемую Иисусову молитву, громоздя на песке суемудрия, без всякого свидетельства, таковое свое языкоболие[3], и вооружает их на это — дерзаю сказать — враг, дабы как орудием своим их языками он смог бы опорочить пренепорочное и божественное это дело и слепотою их разума помрачить это мысленное солнце, — потому я оплакал таковое зломудрие их, «заблуждающихся от чрева и говорящих ложь» (см. Пс. 57, 4), и убоялся, как бы кто-нибудь из неутвержденных в разуме, таковые их баснословия слыша, не впал, подобно им, в ров злохуления и смертно пред Богом не согрешил, похулив учение премногих богоносных отцов наших, от просвещения Божественной благодати свидетельствующих и учащих об этой божественной молитве; к тому же и не терпя более слышать хульные речи против пренепорочного этого делания, а еще и мольбою ревнителей этого душеспасительного делания будучи убеждаем, я замыслил — хотя и превосходит это немощный мой ум и силу, — сладчайшего моего Иисуса, без Которого никто ничего не может делать (см. Ин. 15, 5), призвав на помощь, в опровержение лжеименного умствования суеумных и ради утверждения богоизбранного стада, о имени Христовом собравшейся в обители нашей братии, написать малое нечто о божественной молитве умной из писаний, излагающих учение святых отцов, чтобы представить в ее пользу твердое, непоколебимое и несомненное доказательство.

Итак, я, прахом будучи и пеплом, мысленные колена сердца мое­го преклонив пред неприступным величием Божественной славы Твоей, молю Тебя, всесладчайший мой Иисусе, Единородный Сыне и Слове Божий, Сияние славы и Образ Ипостаси Отчей, просветивший слепорожденного, просвети помраченный мой ум и помысл и подай Твою благодать окаянной душе моей, да будет этот мой труд во славу пресвятого Твоего имени, и на пользу хотящим чрез умное священное делание молитвы умно к Тебе прилепляться, Богу нашему, и Тебя, бесценную Жемчужину, в сердце и душе своей непрестанно носить, и во исправление тех, которые от крайнего своего неведения божественное это делание дерзнули похулить.

БЛАЖЕННОЙ ПАМЯТИ ОТЦА НАШЕГО
СТАРЦА ПАИСИЯ
главы об умной молитве

ГЛАВА I

О том, что умная молитва есть делание древних святых отцов, и против хулителей этой священной и пренепорочной молитвы

Итак, да будет известно, что это божественное делание священной умной молитвы было непрестанным делом древних богоносных отцов наших и на многих местах пустынных и в общежительных мо­настырях, как солнце, просияло среди монахов: на Синайской горе, в Египетском Скиту, на Нитрийской горе, в Иерусалиме и в монастырях, которые окрест Иерусалима, и, просто сказать, на всем Востоке; и в Царьграде, и на Святой горе Афонской, и на морских островах, а в последние времена благодатью Христовою и в Великой России. Итак, многие из богоносных отцов наших благодаря этому умственному вниманию священной молитвы, серафимским пламенем любви к Богу и по Боге к ближнему возгоревшись, сделались строжайшими хранителями заповедей Божиих и, очистив души свои и сердца от всех пороков ветхого человека, удостоились быть избранными сосудами Святого Духа. Исполнившись же различных Божественных Его дарований, жизнью своей они явились как бы светилами и огненными столпами в мире и, сотворив бесчисленные чудеса делом и словом, привели неисчислимое множество человеческих душ ко спасению. Многие из них, то есть отцов, побужденные тбинственным Божественным вдохновением, об этой божественной умной молитве на основании Божественных Писаний Ветхого и Нового Завета написали книги святых своих учений, исполненные премудрости Духа Святого. Было же это по особенному Божию Промыслу, чтобы как-нибудь в последние времена не пришло в забвение божественное это дело, — но из них, то есть книг, многие за грехи наши Божиим попущением истреблены сарацинами, поработившими Греческое царство, некоторые же смотрением Божиим даже и до нынешних времен сохраняются.

Итак, на прежде упомянутое это божественное умное сердечного рая делание и хранение никто из правоверных никогда не дерзал произнести хулы, но всегда все относились к нему с великим почтением и крайним благоговением, как к вещи преисполненной всякой духовной пользы. Но начальник злобы и противник всякого дела благого — диавол, видя, что в особенности через это умное делание молитвы монашеский чин, «благую часть избирая» [4] (см. Лк. 10, 42), с неотторжимою любовью сидит у ног Иисусовых, имеет совершенное преуспеяние в Божественных Его заповедях и благодаря этому бывает светом и просвещением миру, — начал таять от зависти и употреблять все свои козни, чтобы опорочить и похулить душеспасительное это дело и, если можно, до конца истребить с лица земли. Он то, как прежде сказано, через во всем ему подобных сарацин истреблял книги, то к чистой небесной пшенице этого делания подсевал свои душетленные плевелы, чтобы из-за самочинников, коснувшихся этого делания и по причине своего возношения пожавших терние вместо пшеницы, а вместо спасения нашедших погибель, это спасительное дело подверглось хуле со стороны тех, кто не имеет рассуждения. Не довольствуясь даже и этим, диавол нашел в италийских странах калабрийского змия, предтечу антихриста, гордостью во всем подобного диаволу, еретика Варлаама, и, вселившись в него со всей своей силою, побудил его хулить нашу православную веру, как об этом подробно пишется в Постной Триоди, в синаксаре второй недели святого Великого поста. К тому же дерзнул этот еретик многими разными способами, и языком, и рукой[5], хулить и отвергать и священную умную молитву, — как пишет об этом в священной своей книге, в главе 31, святой отец наш Симеон, архиепископ Фессалоникийский, самые слова которого здесь и предлагаю, гласящие так:

«Этот окаянный Варлаам много хульного говорил и писал и против священной молитвы, и против Божественной благодати и осияния, которые были явлены на Фаворе (см. Мф. 17, 1–8; Мк. 9, 2–8; Лк. 9, 28–36). Не уразумел он и даже не мог уразуметь (ибо как постигнет это тот, кто умом осуетился и в мечтании мысли с гордым[6] соединен?), что значат слова “непрестанно молитеся” (1 Сол. 5, 17), или “помолюся духом, помолюся же и умом”(1 Кор. 14, 15), или “поюще и воспевающе в сердцах ваших Господеви” (см. Еф. 5, 19; Кол. 3, 16). И “посла Бог Духа Сына Своего (то есть благодать) в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче” (Гал. 4, 6), и “хощу пять словес умом моим глаголати… нежели тмы словес языком” (1 Кор. 14, 19). И потому отверг умную молитву и, более того, призывание Господа, которое есть и исповедание Петра, проповедавшего: “Ты еси Христос, Сын Бога Живаго” (Мф. 16, 16), и Предание Самого Господа, говорящего в Евангелии: “Еже аще что просите от Отца во имя Мое, даст вам” (см. Ин. 15, 16) и “о имени Моем бесы ижденут” (Мк. 16, 17) и прочее. Потому что имя Его есть жизнь вечная (см. Ин. 17, 3): “Сия бо, — сказал евангелист, — писана быша, да веруете, яко Иисус есть Христос, Сын Божий, и да верующе живот имате во имя Его” (Ин. 20, 31). Кроме того, призывание Христово подает Духа Святого: “Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым” (1 Кор. 12, 3), — сказал апостол Павел, да и многократно об этом говорилось».

До сих пор были слова святого Симеона.

Чего же змий, зачинатель зла, с сыном погибели, треклятым еретиком Варлаамом, которого научил он хуле на священную умную молитву, как я сказал, добился своим начинанием? Смог ли он его злохулением помрачить и, как надеялся, совершенно истребить свет этого умного делания? Никак, но болезнь его обратилась на главу его (см. Пс. 7, 17). Ибо в то время великий благочестия поборник и наставник, пресветлый во святых отец наш Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский (который на Святой Горе Афонской в совершенном послушании и непрестанном священном упражнении в умной молитве, как солнце, просиял дарованиями Святого Духа), еще прежде возведения своего на архиерейский престол той Церкви, в царствование божественнейшего царя Андроника Палеолога, в Царствующем граде, в преславном великом храме Премудрости Божией, на великом Соборе, собравшемся против прежде упомянутого еретика Варлаама, Духа Божия исполнился и в непреоборимую силу свыше облекся, отверстые на Бога уста его заградил и до конца посрамил и огнедухновенными словами и писаниями хворостяные его ереси и все хуления сжег и обратил как бы в пепел. И всею Соборной Божией Церковью этот Варлаам еретик с Акиндином и всеми своими единомышленниками трижды был предан анафеме. Но и доныне та же Церковь каждый год, в Неделю Пра­вославия, проклинает его вместе с прочими еретиками так: «Варлааму, и Акиндину, и последователям, и преемникам их — анафема (трижды)».

Взгляните же, о друзья, дерзающие хулить умную молитву, и рассмотрите, кто был первый ее хулитель. Не еретик ли Варлаам, который трижды Церковью предан анафеме и вовеки проклинаться будет? Не становитесь ли и вы, из-за вашего злохуления, общниками этому еретику и его единомышленникам? Не трепещете ли душою вашей от страха подпасть, подобно им, церковному проклятию и быть отчужденными от Бога? Не ужасаетесь ли, восставая против священнейшего дела и вашим злохулением соблазняя души неутвержденных в разуме ближних ваших, перед страшным обещанным в Евангелии за это Божиим наказанием? Не боитесь ли, по слову апостольскому: «Страшно есть впасти в руце Бога Живаго» (Евр. 10, 31), подвергнуться за это, если не покаетесь, и временным и вечным казням? Какой основательный повод вы изобрели, чтобы похулить пренепорочную и треблаженную эту вещь? Я в совершенном недоумении. Призывание ли имени Иисусова кажется вам неполезным? Но и спастись с помощью иного кого нет возможности, как только именем Господа нашего Иисуса Христа (см. Деян. 4, 12). Ум ли человеческий, которым совершается молитва, порочен? Но это невозможно, ибо Бог создал человека по образу Своему и по подобию; образ же Божий и подобие заключается в человеческой душе, которая, как создание Божие, чиста и непорочна. Значит, и ум, будучи главенствующим душевным чувством (подобно тому как и в теле — зрение), также непорочен. Но сердце ли достойно хулы, на котором, как на жертвеннике, ум священнодействует Богу тайную жертву молитвы? Никак. Ибо Божие создание, чем является и всё тело человеческое, весьма хорошо (см. Быт. 1, 31). Итак, если призывание Иисуса спасительно, а ум и сердце человеческие есть дело Божиих рук, то какой порок для человека из глубины сердца умом сладчайшему Иисусу воссылать молитву и просить у Него милости? Не за то ли хулите вы и отвергаете умную молитву, что Бог (не думается ли вам так?!) якобы не слышит тайной, в сердце совершаемой молитвы, но слышит только ту, которая произносится устами? Но это — хула на Бога, ведь Бог — сердцеведец и все самые тончайшие, в сердце бывающие помыслы или те, которые еще придут на ум, в точности знает и всё знает, как Бог и Всеведец. И Сам Он, как жертвы чистой и непорочной, ищет именно такой тайной, из глубины сердца воссылаемой молитвы, заповедав: «Ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему иже в тайне: и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве» (Мф. 6, 6). Христовы уста, светило всемирное, вселенский учитель святой Иоанн Златоуст в беседе девятнадцатой на Евангелие от Матфея по данной ему Богом премудрости Духа Святого, толкуя эти слова, относит их не к той молитве, которая только устами и языком произносится, но к молитве самой тайной, безгласной, из глубины сердца воссылаемой, которую он научает совершать не наружностью тела и не воплем голоса, но усерднейшим желанием, со всякой тихостью, мысленным сокрушением, внутренними слезами и душевным болезнованием, затворением мысленных дверей. И приводит во свидетельство об этой тайной молитве из Божественного Писания — Боговидца Моисея, святую Анну и праведного Авеля, говоря так: «Но болезнуешь ли душой? В таком случае не можешь и не вопиять, ибо очень болезнующему свойственно молиться и просить так, как я сказал. Поскольку и Моисей, болезнуя, так молился, и скорбь его была слышна, по этой причине и говорил ему Бог: “Что вопиеши ко Мне?” (Исх. 14, 15) В свою очередь и Анна, хотя голоса ее не было слышно, достигла всего, чего хотела, поскольку сердце ее вопияло. А Авель не молча ли, даже и при кончине своей, молился? И кровь его более пронзительный, чем у трубы, издавала глас. Итак, стенай и ты так же, как святой Моисей, не возбраняю. Раздери, как повелел пророк, сердце твое, а не ризы, из глубины призови Бога, ибо “из глубины, — сказал псалмопевец, — воззвах к Тебе, Господи”  (Пс. 129, 1). Снизу, из сердца, привлеки глас, сделай твою молитву таинством». И ниже: «Ведь не людям молишься, но Богу вездесущему, и прежде, чем прозвучит голос, слышащему, и знающему невысказанные мысли. Если так молишься, получишь большую награду. Ибо “Отец твой, — сказал Господь, — видяй в тайне, воздаст тебе яве”». И ниже: «Так как Он невидим, хочет, чтобы и молитва твоя была такою же».

До сих пор были слова святого Златоуста.

Видите ли, о друзья, что, по свидетельству непреоборимого столпа Православия, есть и иная, кроме произносимой устами, тайная, невидимая, безгласная, из глубины сердца возносимая к Богу молитва, которую, как жертву чистую, в воню благоухания духовного[7] принимает Господь и о ней радуется и веселится, видя, что ум, который должно посвящать прежде всего Богу, молитвою с Ним соединяется. Зачем же против этой молитвы, засвидетельствованной Христовыми устами, святым, разумею, Иоанном Златоустом, вооружили вы хулою свой язык и хулите, злословите, ненавидите, глумитесь, отметаете ее и отвращаетесь от нее, как от некоей скверной вещи, — и, коротко сказать, для вас нестерпимо даже слышать о ней? Ужас и трепет охватывает меня от такого безрассудного вашего начинания!

Но и еще спрашиваю вас в поисках объяснения вашей хулы: не за то ли хулите эту спасительнейшую молитву, что, быть может, случилось вам видеть или слышать, что кто-нибудь из делателей этой молитвы пришел в умоисступление, или некую прелесть принял за истину, или потерпел какой-либо душевный вред, и из-за этого сочли вы, будто бы умная молитва — причина такого вреда? Но нет, нет. Ведь не так обстоит дело. Ведь священная умная молитва, согласно писаниям богоносных отцов, совершаемая благодатию Божией, очищает человека от всех страстей, а также возбуждает к усерднейшему хранению заповедей Божиих и от всех стрел вражеских и прелестей сохраняет невредимым. Если же кто дерзнет эту молитву совершать самочинно, не согласно учению святых отцов, без вопрошения и совета опытных, и если притом он, будучи надменен, страстен и немощен, живет без послушания и повиновения, да еще и стремится к уединенному пустынному житию, хотя и следа его не достоин видеть за свое самочиние, — таковой воистину, и я открыто говорю об этом, легко впадает во все сети и прелести диавольские. Что же, молитва ли эта виновница такой прелести? Да не будет. Если же вы за это порочите мысленную молитву, то пусть для вас будет достоин порицания и нож, если бы случилось, что малый отрок, играя, по неразумию своему себя им заколол. Также, по-вашему, пусть не употребляют воины и меч воинский, которым они вооружаются против врагов, если бы случилось некоему безумному воину мечом своим себя заколоть? Но как нож и меч не являются причиной ни единого повреждения, но причина тому — только безумие тех, кто себя ими заколол, так и меч духовный — священная, разумею, умная молитва неповинна ни в едином повреждении, но самочиние и гордыня самочинников виной прелестей бесовских и всякого душевного вреда. Но зачем еще, как будто долго недоумевая, вопрошаю вас о причине злохуления вашего на священную эту молитву? Знаю точно, о друзья! Знаю самую существенную причину языкоболия вашего: первое, не по заповеди Христовой, то есть без испытания (см. Ин. 5, 39), ваше чтение Священных Писаний; второе, недоверие учению святых отцов наших, учащих об этой божественной умной молитве по данной им Богом премудрости Духа и согласно Священным Писаниям; третье, еще же и крайнее невежество ваше: быть может, вы и не видели, и не слышали писаний о ней богоносных отцов наших, а если и не так, то вы ничуть не уразумели значения их богомудрых словес, — вот самая подлинная причина такого вашего зломудрия.

Потому что если бы вы со страхом Божиим, неослабным вниманием, не подверженной сомнениям верою, c трудолюбивым испытанием и смиренномудрием прочитали отеческие книги, которые наиболее приличествует читать одному монашескому чину, которые исчерпывающее разъяснение евангельского жительства в себе содержат (и как дыхание нужно для созидания человеческой жизни, так монахам нужны истинные, разумею отеческие, книги для пользы душевной, исправления и стяжания истинного, здравого, непрелестного и смиренномудренного разума), если бы вы так читали эти книги, то никогда Бог не попустил бы вам впасть в такой ров злохуления. Но через это делание Он еще и воспламенил бы вас Своею Божественною благодатью к неизреченной Его любви, так что и вы с апостолом возопили бы: «Кто ны разлучит от любве Христовы» (см. Рим. 8, 35), которой мы сподобились достичь мысленным деланием этой молитвы? И вы не только не хулили бы ее, но усердствовали бы и душу свою за нее положить, самым делом и опытом ощутив от умного этого внимания неизреченную пользу своим душам. А поскольку книг преподобных отцов наших с верой, не подверженной сомнениям, вы не читаете, а если и читаете, то, как познаем по плодам вашего хуления, не доверяете им или совсем чтением пренебрегаете, постольку вы и впали в такое богопротивное мудрование, так что, как будто даже не слышали писаний христианских, хулите и отвергаете священную эту молитву, о которой свидетельствует всё Святое Писание, по богомудрому толкованию святых отцов. А для того чтобы избавиться вам и всем в ней сомневающимся от такого душевного вреда, иного более подходящего врачевания не нахожу, кроме следующего. Насколько Господь Своею благодатью мне споспешествует и поможет, постараюсь показать, что богоносные отцы наши по просвещению Божественной благодати здание душеполезного своего учения об этой всесвященной, умом в сердце тайно совершаемой молитве утверждают на недвижимом камне Святого Писания. Да и сами вы, отчетливо и ясно увидев истину учения святых отцов, когда тайно коснется душ ваших благодать Божия, и исцелившись от этого вашего душевного недуга, принесете Богу искреннее покаяние в вашем поползновении и сподобитесь милости Его Божественной и совершенного прощения вашего прегрешения.

ГЛАВА II

Откуда берет начало эта божественная умная молитва и какие свидетельства о ней из Святого Писания приводят богоносные отцы

Прежде чем я укажу, откуда эта божественная молитва берет самое первое начало, должно предложить вам нечто узнать. Итак, да будет известно, что, по писанию святых и богоносных отцов наших, есть две умные молитвы: одна — новоначальных, подобающая деянию, а другая — совершенных, подобающая созерцанию; та — начало, а эта — конец, ибо деяние есть восхождение к созерцанию. Должно же знать, что, по святому Григорию Синаиту, основных созерцаний восемь, перечисляя которые он говорит так: «Мы говорим, что есть восемь основных созерцаний: первое относится к Богу, а именно — это не имеющее какого-либо облика, безначальное и несозданное, являющееся Причиной всего Троическое Единство и пресущественное Божество; второе — умных сил порядок и устроение; третье — устройство существующего; четвертое — домостроительное снисхождение Слова; пятое — всемирное воскресение; шестое — страшное второе Христово пришествие; седьмое — вечная мука; восьмое — Царствие Небесное, не имеющее конца». Предложив это, по худости моего немощного разума, объявляю, в каком смысле должно разуметь деяние и созерцание. Итак, пусть будет известно (говорю подобным мне препростым), что весь монашеский подвиг, посредством которого кто-нибудь, с Божией помощью, подвизался бы стяжать любовь к ближнему и к Богу, кротость, смирение и терпение и устремлялся ко всем прочим Божиим и святоотеческим заповедям, к совершенному душой и телом ради Бога повиновению, к посту, бдению, слезам, поклонам и прочему утомлению тела, к всеусердному совершению церковного и келейного правила, к умному тайному пребыванию в молитве, а также к плачу и размышлению о смерти, — весь такой подвиг, пока еще ум управляется человеческим самовластием и произволением, не верно ли называется деянием, но никак не созерцанием? Если же где-либо таковой умный подвиг молитвы в писании святых отцов зрением и назывался бы, то это просто оборот речи, поскольку ум, как душевное око, называется зрением.

Когда же кто с Божией помощью и посредством упомянутого подвига, а более всего глубочайшим смирением, очистит душу свою и сердце от всякой скверны душевных и телесных страстей, тогда благодать Божия, общая всех мать, взяв ум, ею очищенный, как дитя за руку, возводит, как по ступеням, к упомянутым духовным созерцаниям, по мере очищения ума открывая ему неизреченные и непостижимые для ума Божественные тайны, и это воистину называется истинным духовным созерцанием. Это  зрительная, или, по святому Исааку, чистая, молитва, от нее — священный ужас и созерцание, взойти на которые самовластно своим произвольным подвигом невозможно никому, если не посетит кого Бог и благодатью Своей не возведет на них. Кто же без света благодати Божией дерзнет восходить на таковые созерцания, тот, по словам святого Григория Синаита, пусть знает, что предается мечтаниям, а не созерцаниям, обольщается духом мечтательности и мечтает. Итак, теперь, когда предложено такое рассуждение о деятельной и зрительной молитве, уже настало время показать, откуда божественная умная молитва берет свое начало.

Пусть же будет известно, что, по неложному свидетельству богомудрого, преподобного и богоносного отца нашего Нила, постника Синайского, еще в раю Самим Богом была дана первозданному человеку умная, совершенным приличествующая, божественная молитва. В самом деле, святой Нил, научая усердно помолившихся мужественно хранить молитвенный плод, дабы труд их не был напрасен, говорит так: «Помолившись как подобает, ожидай того, чего не подобает, и стань мужественно, храня плод твой. Ибо на это ты изначально назначен: “делати и хранити” (Быт. 2, 15), так что, сделав, не оставь сделанное без охранения; если же не так, то ты не получил никакой пользы от молитвы».

Толкуя эти слова, российское светило преподобный Нил, пустынник Сорский, который умным деланием молитвы (что явствует из его богомудрой книги), как солнце, просиял в Великой России, говорит так: «Слова же “делати и хранити” святой этот привел из Ветхого Завета, ибо говорит Писание, что сотворил Бог Адама и поселил его в раю — “делати и хранити” (см. Быт. 2, 7 и 15). И здесь святой Нил Синайский делом райским назвал молитву, хранением же — соблюдение себя после молитвы от злых помыслов». Также и преподобный Дорофей говорит, что первозданный человек, поселенный Богом в раю, пребывал в молитве, — как он пишет в первом своем поучении. Из этих свидетельств явствует, что Бог, создав человека по образу Своему и по подобию, ввел его в рай сладости возделывать сады бессмертные, то есть мысли божественные, чистейшие, высочайшие и совершенные, по святому Григорию Богослову. А это есть не что иное, как только то, чтобы пребывать ему, как чистому душой и сердцем, в зрительной, одним умом священнодействуемой благодатной молитве, то есть в сладчайшем созерцании Бога, и мужественно как зеницу ока хранить ее, как райское дело, дабы никогда в душе и сердце не оскудела. Итак, велика слава священной и божественной умной молитвы, которой край и верх, то есть начало и совершенство, в раю от Бога были даны человеку. Итак, оттуда она и берет свое начало.

Но несравненно бульшую стяжала она славу, когда всех святых Святейшая, Честнейшая Херувим и Славнейшая без срав­нения Серафим Пресвятая Дева Богородица, во Святая Святых пребывая и умною молитвою на крайнюю высоту боговидения взойдя, сподобилась быть пространным жилищем Невместимого всею тварью, ипостасно в Нее вместившегося Божия Слова и от Нее человеческого ради спасения бессеменно родившегося, — как свидетельствует непреоборимый столп Православия, святой отец наш Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, в слове на Введение во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, а именно, он говорит, что Пресвятая Дева Богородица, когда пребывала во Святая Святых, из Святого Писания, читаемого каждую субботу, вполне уразумела, что род человеческий погибает из-за преслушания, и, исполнившись крайнего милосердия к нему, восприяла умную молитву к Богу о скорейшем помиловании и спасении рода человеческого. Предлагаю и самые слова, ангельского разума достойные, немногие из многих, вновь того же святого Григория, говорящего так: «Поскольку эта Богоотроковица Дева, услышав и увидев, исполнилась милосердия к общему с Ней человеческому роду и размышляла о том, как бы найти исцеление и врачевание, противодействующее такой болезни, Она решила тотчас же обратиться всем умом к Богу и, взяв на себя молитву о нас, понудить Непонуждаемого и вскоре привлечь к нам, чтобы Тот Сам от среды истребил проклятие, остановил распространение губительного для душ огня и соединил с Собою создание, немощное исцелив. Таким образом, Благодатная Дева, рассмотрев, что было бы для Нее наиболее приличным и свойственным из того, что имеется во всяком естестве, избрала умную молит­ву, как чудную, преславную и лучшую всякого слова. Изыскивая уже, как бы искусно и подобающим образом вступить в беседу с Богом, к Которому Она приходила как саморукоположенная или, лучше, Богоизбранная Молитвенница...» И ниже: «Итак, поскольку из всего имеющегося у людей не усматривала ничего лучшего этой молитвы, Она, простираясь к молению неуклонно, со тщанием, творит нечто новое, большее и совершенней­шее, и изобретает, и Сама совершает, и тем, кто явится впоследствии, преподает деяние как высочайшее восхождение к созерцанию; созерцание же это настолько больше прежде известного, насколько истина выше мечтания. Но вот, собравшись все в себя и очистив ум, послушайте уже о величии таинства, ибо хочу я сказать слово, полезное для всего христоименитого собрания, наиболее же — для отрекшихся от мира. Тот, кто благодаря отречению вкусил уже что-либо из будущих тех благ, кто стано­вится с ангелами и стяжает жительство на небесах, — тот да возжелает по силе подражать первой и единственной от младенчес­тва ради мира духовного отрекшейся от мира Приснодевственной Невесте». И ниже: «Итак, изыскивая то, что нужнее всего молитвенникам для собеседования — а именно собеседованием и бывает молитва, — Дева обретает священное безмолвие, которое есть безмолвие ума, отдаление от мира, забвение дольнего, посвящение в высшие тайны , изменение разумений к лучшему; это делание, как поистине восхождение к созерцанию истинно Сущего или, более правильно сказать, к Боговидению, есть словно краткое наставление для души стяжавшего его поистине. Ведь всякая иная добродетель бывает как бы врачеванием применительно к душевным недугам и от уныния вкоренившимся лукавым страстям, боговидение же есть плод здравствующей души, как некоторое конечное совершенство и образ обожения. И потому обожается человек не словами или благоразумной умеренностью в отношении предметов видимых — ибо всё это земное, ничтожное, человеческое, — но пребыванием в безмолвии, потому что благодаря ему мы отрешаемся и освобождаемся от дольнего и восходим к Богу. И как бы в горнице безмолвного жития, ночью и днем терпеливо пребывая в молитвах и молениях, мы приближаемся неким образом и приступаем к неприступному оному и блаженному Естеству. И так, когда с теми, кто терпит, неизреченно сочетается Святой, Сущий превыше чувства и ума, они, очистившие сердце священным безмолвием, в себе, как в зеркале, видят Бога, ибо безмолвие — это скорое и сокращенное наставление, быстрее других приводящее к цели и соединяющее с Богом, в особенности тех, кто совершенно во всем его придерживается. А Дева, Которая от мягких, так сказать, ногтей пребывала в нем, что Она? Она, поскольку со столь раннего детства превышеестественно безмолвствовала, одна из всех сподобилась неискусомужно родить Богочеловека Слово». И ниже: «Поэтому и Пречистая, от самогу, так сказать, пребывания в житейских попечениях и от суеты отрекаясь, удалилась от людей и, избежав повинного жития, избрала жизнь никому не видимую и безбрачную и пребывала там, куда никто не входил[8] . Здесь, освободившись от всяких уз вещества, отринув всякое общение и любовь ко всему и превзойдя самое сострадание к Своему Телу, Она сосредоточила ум в одном общении и пребывании с Ним, внимании и непрестанной божественной молитве. И благодаря ей в Самой Себе пребывая и став выше многообразного смятения и помышлений и просто всякого образа и вещи, Она совершала новый и неизреченный путь на небо, который есть, скажу так, мысленное молчание. И, прилежно упражняясь в этом и внимая этому умом, Она воспаряет выше всякого создания и твари, и более ясно, чем Моисей, видит славу Божию, и созерцает Божественную благодать, которая совершенно не подлежит силе чувственного восприятия, но бывает для неоскверненных душ и умов созерцанием, священным и исполненным благой радости; сделавшись же причастной этому созерцанию, Она, по божественным песнопевцам, становится “светлым Облаком” поистине живой воды, и “Зарею мысленного дня”, и “огнеобразной Колесницей Слова”».

До сих пор были слова святого Григория.

Из этих слов божественного Григория Паламы можно имеющему ум яснее солнца уразуметь, что Пресвятая Дева Богородица, во Святая Святых пребывая, умною молитвою на крайнюю высоту Боговидения взошла и ради мира духовного от мира отречением, священным безмол­вием ума, мысленным молчанием, сосредоточением ума в непрестанной божественной молитве и внимании и восхождением от деяния к Боговидению подала Сама Собою божественному, ангельскому монашескому чину образец внимательного жительства по внутреннему человеку, дабы отрекшиеся от мира монахи, на Нее взирая, в прежде упомянутых монашеских умственных трудах и потах усердно старались, по мере сил, молитвами Ее, быть Ее подражателями. И кто возможет по достоинству похвалить божественную умную молитву, когда и Сама Матерь Божия, как сказано, руководством Святого Духа наставляемая, была ее делательницею, в пример пользы и преуспеяния монахов! Но для того чтобы утвердить в ней сомневающихся, как бы в вещи незасвидетельствованной и недействительной, и представить им несомненное доказательство, уже настало время указать, какие свидетельства о ней из Священного Писания приводят богоносные отцы, писавшие по просвещению Божественной благодати.

Основание непоколебимое божественная умная молитва имеет в словах Господа нашего Иисуса Христа: «Ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему иже в тайне: и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве» (Мф. 6, 6). Толкуя эти слова, как уже сказано в первой главе, всемирное светило, святой Иоанн Златоуст по данной ему Богом премудрости относит их к безгласной, тайной, из глубины сердца воссылаемой молитве, приводя в свидетельство из Святого Писания боговидца Моисея, святую Анну, матерь Самуила Пророка, праведного Авеля и кровь его, от земли вопиющую, так как в молитве их, хотя не испустили ни единого звука, они услышаны были Богом. А еще и особо в трех «Словах» этот великий учитель вселенной, Христовы уста, святой Иоанн Златоуст научает божественной этой молитве, как пишет о том неложный свидетель, блаженнейший Симеон, архиепископ Фессалоникийский, в главе 294 своей книги, которую вся Святая Соборная Восточная Церковь, как «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3, 15), весьма высоко ценит[9].

Огненный же столп и огненные Духа Святого уста, око церковное — я говорю о Василии Великом, — толкуя слова Божественного Писания: «Благословлю Господа на всякое время, выну хвала Его во устех моих» (Пс. 33, 2), прекрасно научает об умных устах и умном действии, то есть умной молитве, приводя свидетельство из Священного Писания; представляю и самые эти его слова, Божественной премудрости исполненные.

«Выну хвала Его во устех моих». Кажется, невозможно то, что говорит пророк: как в устах человеческих всегда может быть хваление Божие? Когда человек ведет обычные житейские беседы, он не имеет хвалы Божией в устах; когда спит, он, разумеется, молчит; когда ест и пьет, как произнесут уста eго хвалу? Но на это мы говорим, что есть и мысленные уста внутреннего человека, — посредством их питаясь, он причащается Слова Божия, Cлова жизни, которое есть «Хлеб, сшедый с небесе» (см. Ин. 6, 33). Об этих устах говорит пророк: «Уста моя отверзох, и привлекох Дух» (Пс. 118, 131); эти уста и Господь призывает нас иметь широко отверстыми для принятия истинной пищи: «Разшири, — сказал Он, — уста твоя, и исполню я» (Пс. 80, 11). Действительно, однажды изображенная и запечатленная во владычественном[10] души мысль о Боге может именоваться хвалою, которая от Бога всегда бывает в душе. Действительно, по апостольскому слову, и усердный может всё творить во славу Божию. Так что всякое делание, и всякое слово, и всякое действие умственное имеет значение хваления. Ведь праведный, «аще яст, аще пиет, аще что ино творит, вся во славу Божию творит» (см. 1 Кор. 10, 31), у такого, и когда он спит, сердце бодрствует (см. Песн. 5, 2). До сих пор были слова святого Василия. Из его слов становится ясно, что кроме уст телесных есть и умственные уста, и действие есть умственное, и хваление, во внутреннем человеке мысленно всегда совершаемое.

Блаженству же тезоименитый небесный человек, Египта или, лучше сказать, всей вселенной солнце, и даже ярче солнца просиявший неизреченными дарованиями Духа Святого, — я говорю о Великом Макарии — в небесных своих словах об этой святой молитве говорит так: «Христианин должен всегда иметь память о Боге, потому что написано: “Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего” (Лк. 10, 27), дабы тот не только тогда, когда входит в молитвенный дом, любил Господа, но и когда ходит, беседует, ест и пьет, имел память о Боге, любовь и желание; ибо Писание говорит: “Идеже есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше” (Мф. 6, 21)», и прочее.

Преподобный же и богоносный, древний святой отец Исаия Постник в свидетельство о сокровенном поучении, то есть об Иисусовой молитве, мыслью в сердце совершаемой, приводит такие слова Божественного Писания: «Согреяся сердце мое во мне, и в поучении моем разгорится огнь» (Пс. 38, 4).

Преподобный же Симеон (о котором засвидетельствовано в упомянутой ранее книге блаженнейшего Симеона Фессалоникийского), который среди Царствующего града благодаря умной молитве, как солнце, просиял неизреченными дарованиями Пресвятого Духа и поэтому всею Церковью наречен Новым Богословом, — тот в Слове своем «О трех образах молитвы» об умной молитве и внимании пишет вот что: «Святые наши отцы, слыша, как Господь говорит, что “от сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы, и та суть сквернящая человека” (Мф. 15, 19–20), и научает “внутреннее сткляницы очистити, да и внешнее ея будет чисто”  (см. Мф. 23, 26), оставили мысль о всяком ином деле и подвизались в этом хранении сердца, в точности зная, что вместе с этим и всяким иным деланием без труда овладеют. А без этого делания добродетель пребывать не может». Этими словами преподобного ясно показано, что приведенные слова Господни божественные отцы определили для себя как свидетельство и основание хранения сердца, то есть мысленного призывания Иисуса. А еще преподобный этот в свидетельство о божественной умной молитве и иные приводит слова из Священного Писания, говоря: «Об этом сказал Екклезиаст: “Веселися, юноше, в юности твоей … и ходи в путех сердца твоего непорочен … и остави ярость от сердца твоего” (Еккл. 11, 9–10) и “аще дух владеющаго найдет на тя, места твоего не остави” (Еккл. 10, 4)», говоря же о месте, он указывает на сердце, как и Господь сказал: «От сердца исходят помышления злая» (Мф. 15, 19). И еще: «И не возноситеся»[11](Лк. 12, 29); и еще: «Тесная врата и прискорбен путь, вводяй в живот» (см. Мф. 7, 14) и «блажени нищии духом» (Мф. 5, 8), то есть не имеющие в себе ни единой мысли века сего. Кроме того, и апостол Петр говорит: «Трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити» (1 Пет. 5, 3). И апостол Павел самым явным образом о сердечном хранении пишет к ефесянам: «Несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным» (Еф. 6, 12).

Преподобный же Исихий, пресвитер, богослов и учитель Иерусалимской Церкви, друг и собеседник преподобного и богоносного отца нашего Евфимия Великого, по просвещению Божественной благодати богомудро написавший об этом всесвященном мысленном призывании в сердце Иисуса, то есть об умной молитве, книгу из двухсот глав, приводит об этом такие свидетельства из Божественного Писания: «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф. 5, 8); и еще: «Внемли себе, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония» (Втор. 15, 9); и еще: «Во утриих предстану Ти, и узриши мя» (см. Пс. 5, 4); и еще: «Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень» (Пс. 136, 9); и еще: «Во утрия избивах вся грешныя земли, еже потребити от града Господня вся делающия беззакония» (Пс. 100, 8); и еще: «Уготовися, Израилю, призывати имя Господа Бога твоего» (см. Амос. 4, 12). И апостол призывает: «Непрестанно молитеся» (1 Сол. 5, 17); и Сам Господь наш говорит: «Без Мене не можете творити ничесоже. Иже будет во Мне, и Аз в нем, сей сотворит плод мног» (см. Ин. 15, 5); и еще: «Аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга» (Ин. 15, 6), и еще: «От сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния … и та суть сквернящая человека» (Мф. 15, 19–20), и еще из псалмов Давида: «Еже сотворити волю Твою, Боже мой, восхотех, и закон Твой посреде чрева моего» (Пс. 39, 9), и прочие, которые из-за продолжительности их перечисления я оставляю.

Божественный же и богоносный отец наш Иоанн Лествичник о священной этой молитве и истинном безмолвии ума из Божественного Писания приводит такие свидетельства, говоря: «Великий великой и совершенной молитвы делатель сказал: “Хощу пять словес умом моим рещи...” (см. 1 Кор. 14, 19) — и прочее». И еще: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое» (Пс. 56, 8), и еще: «Аз сплю, сердце же мое бдит» (Песн. 5, 2), и еще: «Воззвах, — сказал псалмопевец, — всем сердцем моим» (Пс. 118, 145), то есть телом и душою, и прочее.

Богоносный же отец наш Филофей, игумен обители Купины Пресвятой Богородицы, что на Синае, о мысленном хранении сердца составивший малую книжицу глав, бесценных жемчужин Божественной премудрости, преисполненных небесной неизреченной сладости Духа Святого, — в непоколебимое основание своих, говорю, слов полагает слова Священного Писания: «Во утрия избивах вся грешныя земли» (Пс. 100, 8) и прочее; и «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21); и «уподобися Царствие Небесное зерну горушечну» (см. Мф. 13, 31), и жемчужине, и закваске (см. Мф. 13, 33 и 45); и еще: «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5); и еще: «Всяким хранением соблюдай твое сердце» (см. Притч. 4, 23); и «очисти внутреннее сткляницы, да будет и внешнее ея чисто» (см. Мф. 23, 26); и «несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным» (Еф. 6, 12); и еще: «Трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити: емуже противитеся тверди верою» (1 Пет. 5, 8–9); и еще: «Соуслаждаюся бо закону Божию во внутреннем человеце; вижду же ин закон сопротив воюющь закону ума моего и пленяющь мя» (см. Рим. 7, 22–23), и прочее.

Божественный же во святых отец наш Диадох, епископ Фотикийский, о котором засвидетельствовано в книге прежде упомянутого святителя Христова Симеона Фессалоникийского, своим словам об умной Иисусовой, в сердце, как священнодействие некое, совершаемой молитве, словам, исполненным духовной премудрости, находящимся в божественной его книге «Сто глав», полагает такое основание из Божественного Писания: «Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым» (1 Кор. 12, 3). Приводит он свидетельство и из евангельской притчи о купце, ищущем хороших жемчужин, в таких словах: «Это — жемчужина многоценная, которую можно стяжать, продав всё свое имение, и иметь неизглаголанную об обретении ее радость» (см. Мф. 13, 45–46), и прочее.

Преподобный же отец наш Никифор Постник, о котором засвидетельствовано в той же книге прежде упомянутого святителя Симеона, в написанном им, духовной пользы преисполненном слове о хранении сердца уподобляет божественное это мысленное делание в сердце молитвы сокровищу, скрытому на поле, и называет светильником горящим, приводя слова Священного Писания: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21); и «несть наша брань к крови и плоти» (Еф. 6, 12); и еще о том, чтобы «делати и хранити» (Быт. 2, 15), и прочее.

Божественный же и богоносный отец наш Григорий Синаит, который деланием этой божественной молитвы на Святой Горе Афонской и в прочих местах взошел к высочайшему боговидению и как солнце воссиял в дарованиях Пресвятого Духа, который Божественною премудростию сложил Троичны (те, что поются по всей вселенной каждое воскресенье после Троичного канона[12] в Святой Соборной Восточной Церкви), а также и канон Животворящему Кресту, он-то, объяв писания всех духоносных отцов, составил книгу, преисполненную всякой духовной пользы, и в ней более прочих святых подробно научает этой божественной, умом в сердце священнодействуемой молитве, приводя из Божественного Писания такое свидетельство своих слов: «Поминай Господа Бога твоего выну» (см. Тов. 4, 5; Втор. 8, 18); и еще: «В заутрии сей семя твое, и в вечер да не оставляет рука твоя» (Еккл. 11, 6), и прочее; и еще: «Аще бо молюся (обрати внимание, что уста и язык, дух[13] и голос — одно и то же) языком», то есть устами, «дух мой молится», то есть голос мой, «ум же мой без плода есть… Помолюся убо усты, помолюся же и умом...» (см. 1 Кор. 14, 14–15) и «хощу рещи пять словес умом...» (1 Кор. 14, 19), и прочее; приводит он в качестве свидетеля и Лествичника, относящего эти слова к молитве; и еще: «Нуждно есть Царствие Небесное, и нуждницы восхищают е» (см. Мф. 11, 12); и еще: «Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым» (1 Кор. 12, 3), и прочее.

Апостольским же стопам последователь, непреоборимый столп пра­вославной веры, на Флорентийском соборище растерзавший как паутинные сети духоборческие ереси латинян огненным мечом Духа и истиной православных догматов, — я говорю о Марке, всесвященнейшем, премудрейшем и красноречивейшем митрополите Ефесском, — в начале толкования церковного последования пишет о божественной Иисусовой, умом в сердце тайно совершаемой молитве, употребляя свидетельства из Божественного Писания. Предлагаю и самые его богомудрые слова, которые состоят в следующем: «Подобало бы, согласно повелевающей за­поведи, непрестанно молиться и поклонение Богу возносить духом и истиною. Но узы устремления к житейским помыслам и попечений о теле многих отводят и отдаляют от Царствия Божия, находящегося внутри нас, как утверждает Господне слово, и препятствуют пребывать при умном жертвеннике тем, кто приносит от себя Богу духовные и словесные жертвы, по божественному апостолу, который говорит, что мы — храм Бога, живущего в нас, и Дух Его Божественный живет в нас (см. 1 Кор. 3, 16–17). И нет ничего удивительного, если это обычно случается со многими, живущими по плоти, когда мы видим и неких отрекшихся от мирских вещей монахов, которые хотя и сильно хотят, но еще не могут достигнуть истинной молитвы, потому что мысленно бывают боримы действиями страстей[14], и оттого поднимается большое смятение, помрачающее словесную часть души. Сладка сердечная, чистая и непрестанная память об Иисусе и бывающее от нее неизреченное просвещение».

Преподобный же отец наш российский, святой Нил Сорский на основе учения богоносных отцов, а прежде всего — Григория Синаита, составивший свою книгу о мысленном хранении сердца, употребляет такие свидетельства из Священного Писания: «От сердца исходят помышления злая, и сквернят человека» (см. Мф. 15, 19–20), и «очисти внутреннее сткляницы» (Мф. 23, 26), и это: «Духом и истиною подобает Отцу кланятися» (см. Ин. 4, 24), и «аще молюся языком...» и прочее. И «хощу пять словес умом моим рещи, нежели тмы словес языком» (1 Кор. 14, 19), и прочее.

Другое же светило российское, святитель Христов Димитрий, митрополит Ростовский, который заблуждения раскольников и их богопротивный и растленный, противящийся Святому Писанию разум, как паутинные сети растерзал духовным мечом слова, и написал на пользу Церкви Святой многие исполненные премудрости Духа Святого поучения, и составил слово о внутреннем мысленном делании молитвы, преисполненное духовной пользы, употребляет такие свидетельства из Священного Писания: «Ты же, егда молишися, вниди в клеть твою...» (Мф. 6, 6) и прочее; и еще: «Тебе рече сердце мое: Господа взыщу, взыска Тебе лице мое, лица Твоего, Господи, взыщу» (Пс. 26, 8); и еще: «Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже» (Пс. 41, 2); и еще: «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21); и еще: «Всякою молитвою и молением молящеся на всяко время духом» (Еф. 6, 18). И «аще молюся языком, дух мой молится, а ум мой без плода есть» (1 Кор. 14, 14); и еще: «Помолюся духом, помолюся же и умом; воспою духом, воспою и умом», и прочее. Эти слова он со святым Иоанном Лествичником, Григорием Синаитом и преподобным Нилом Сорским относит к умной молитве.

Еще же и Устав Церковный, напечатанный в царствующем великом граде Москве, предлагая церковное законоположение о поклонах и молитве, в свидетельство об этой божественной молитве из Священного Писания приводит такие слова: «Бог Дух есть»; Он хочет, чтобы покланялись Ему «духом и истиною» (см. Ин. 4, 24). И «аще помолюся языком, дух мой молится, а ум мой без плода есть. Что убо есть? Помолюся духом, помолюся и умом; воспою духом, воспою и умом» (1 Кор. 14, 14–15). И еще: «Хощу, — сказал апостол, — в церкви пять словес умом моим глаголати, нежели тмы словес языком» (см. 1 Кор. 14, 19). Кроме того, Устав приводит и свидетельства святых отцов: святого Иоанна Лествичника, божественного Григория Синаита, святого Антиоха — и отчасти их божественные учения об этой умной молитве, окончив изложение которых, говорит: «И вот, здесь мы заканчиваем речь о святой, священной и всегда поминаемой умной молитве». А затем представляет слово и о святой для всех единой молитве, которая предлагается в церковном чиноположении.

Вот уже благодатью Божией показано, что богоносные отцы, умудряемые просвещением Святого Духа, основание учения своего о мысленном священнодействии тайно совершаемой во внутреннем человеке молитвы полагают на недвижимом камне Божественного Писания Нового и Ветхого Заветов, заимствуя оттуда, как из неисчерпаемого источника, столь премногие свидетельства.

Итак, кто из правоверующих христиан при виде этого мог бы хоть немного засомневаться в этой божественной вещи? Разве тот, кто повинуется духу нечувствия, кто слышит и видит, а понимать и знать не хочет. Боящиеся же Бога и имеющие здравый разум, глядя на стольких свидетелей и такие свидетельства, единодушно признают, что это — божественное дело, более всех подвигов монашеских свойственное и приличное ангельскому монашескому чину. А о делании этом вышеупомянутые и премногие другие божественные отцы наши предлагают в своих писаниях многие достойные слышания, меда и сота сладчайшие (см. Пс. 18, 11), духовной премудрости исполненные свои слова, научая внутреннему мысленному подвигу против мысленных и невидимых врагов: как должно против них обращать этот меч духовный и пламенное это непобедимое оружие имени Иисусова, охраняющее сердечные врата, то есть как должно священнодействовать умом в сердце эту божественную Иисусову молитву.

О том самом священнодействии этой священной молитвы, а прежде всего о самых ее началах и первом опыте, о том, как должно новоначальным ей обучаться, я, последнейший, по силе моего немощного ума, содействием укрепляющего меня Бога, должен написать на основе уче­ния святых отцов хотя бы нечто малое. И в первую очередь должно возвестить о том, что эта божественная молитва есть художество духовное, а затем — и о приготовлении к деланию ее, по учению святых отцов.

ГЛАВА III

О том, что эта священная умная молитва есть духовное художество

Да будет же известно, что божественные отцы наши это священное мысленное делание молитвы называют художеством. Святой Иоанн Лествичник в Слове 27, о безмолвии, научая таинству умной этой молитвы, говорит: «Если художеству этому ты опытно научился, то не можешь не знать, о чем говорю. Сидя на высоте, наблюдай, если только умеешь, и тогда увидишь, как, когда, откуда, сколь многие и какие воры идут, чтобы войти и украсть грозди. Утрудившись, страж этот, встав, помолится, а потом снова сядет и прежнего делания мужест­венно держится». Святой же Исихий, пресвитер Иерусалимский, об этой же священной мо­литве говорит: «Трезвение есть художество духовное, совершенно избавляющее человека, с Божией помощью, от страстных помышлений, слов и лукавых дел».

Святой же Никифор Постник, научая той же молитве, говорит: «Придите и поведаю вам о науке, или, вернее, художестве, вечного, а вернее, небесного жития, вводящем своего делателя без труда и пота в пристанище бесстрастия». А художеством эту святую молитву упомянутые святые отцы, как показано, называют, думаю, потому, что как художеству не может сам по себе человек на опыте без художника научиться, так и этому мысленному деланию молитвы без опытного наставника обучиться невозможно. Но преуспеяние в этом деле, по святому Никифору, к очень многим или даже ко всем приходит от учения, редкие же без учения, понуждением к дела­нию и теплотою веры, приняли его от Бога.

Ведь уставное церковное правило по священным церковным книгам, которое, как дань, подобающую Царю Небесному, православные христиане, мирские и монахи, должны воздавать на всякий день, всякий грамотный может устно читать и совершать без всякого научения. А умом в сердце приносить Богу таинственную жертву молитвы (поскольку это — духовное художество) без научения, как прежде показано, невозможно.

Это самое духовное художество есть существенное и непрестанное дело монахов, дабы они отличались не только отречением от мира и того, что в мире, переменой имени при пострижении и особенными одеждами, безбрачным, девственным, чистым, в самопроизвольной нищете житием, особенной пищей и местом жительства, но и самым мысленным, духовным во внутреннем человеке вниманием и молитвой и имели делание особенное и намного превосходящее делание мирских людей.

ГЛАВА IV

Какое приготовление должно быть у того, кто хочет проходить это божественное делание

Насколько больше всякого монашеского подвига эта божественная молитва, которая, по святым отцам, есть верх подвигов и источник добродетелей, тончайшее и невидимое во глубине сердца делание ума, настолько и тонкие, невидимые, для ума человеческого едва постижимые, расставляются против нее невидимым врагом спасения нашего сети многообразных его прелестей и мечтаний. Поэтому усердствующему обучаться этому божественному деланию нужно, по святому Симеону Новому Богослову, предать себя в истинное, согласное со Святым Писанием послушание душою и телом (то есть совершенное отсечение своей воли и рассуждения) человеку, боящемуся Бога и усердному хранителю Божественных Его заповедей, не неопытному в мысленном этом подвиге, который может по писанию святых отцов показать повинующемуся незаблудный, ведущий ко спасению путь умного этого делания, то есть умом в сердце тайно совершаемой молитвы, — дабы тот благодаря истинному разумному послушанию мог быть свободным от всех смятений, попечений и пристрастий этого мира и своего тела. В самом деле, как же не будет свободен возложивший всякое попечение о душе и теле своем на Бога и по Боге на своего отца? А смирением (по свидетельству святого Иоанна Лествичника и многих святых отцов), рождающимся от послушания, возможет он убежать от всех прелестей и сетей диавольских, а также тихо и безмолвно, без всякого вреда, с великим преуспеянием души своей всегда упражняться в мысленном этом деле. Если же, и в послушание по Богу себя предав, не нашел бы в отце своем самым делом и опытом искусного наставника этой божественной умной молитвы (ибо в нынешнее время — увы! многого плача и рыдания достойные вещи — совершенно исчезают опытные наставники этого делания), то не должен он из-за этого отчаиваться, но, пребывая в истинном, по заповедям Божиим послушании со смирением и страхом Божиим (а не жительствуя самочинно и своевольно, по собственному рассуждению, без послушания, чему обычно последует прелесть), возложив всю надежду на Бога, должен вместе с отцом своим вместо истинного наставника с верою и любовью повиноваться учению преподобных отцов наших, этому божественному деланию по просвещению Божией благодати подробно научающих, и оттуда научаться этой молитве. И непременно благодать Божия, молитвами святых отцов, поможет и наставит, как без всякого сомнения научиться этому божественному делу.

ГЛАВА V

Чем является по качеству и действию своему эта священная Иисусова молитва

Итак, когда положено, как бы некое твердое и непоколебимое основание, такое предуготовление к этой божественной молитве, то есть треблаженное послушание, уже наступает время на основе учения святых отцов показать, что представляет собой эта священная молитва по своему качеству и действию, дабы желающий обучаться ее духовному деланию, видя, что она возводит подвижника к такому великому и неизреченному преуспеянию в различных добродетелях, с бульшим усердием и божественной ревностью возжелал прилепиться к этому всесвященному делу мысленной молитвы.

Святой Иоанн Лествичник в Слове 28 о молитве в начале говорит: «Молитва по качеству своему есть сопребывание и соединение человека и Бога, а по действию — состояние мира, с Богом примирение, мать и, в свою очередь, дочь слез, умилостивление о грехах, мост через искушения, от скорбей преграда, браней сокрушение, дело ан­гелов, всех бесплотных пища, будущее веселие, бесконечное делание, добродетелей источник, дарований виновница, преуспеяние невидимое, пища души, ума просвещение, для отча­яния секира, надежды указание, от печали избавление, богатство мо­нахов, безмолвников сокровище, ярости умаление, зеркало преуспеяния, мер явление[15], обнаружение душевного устроения, возвестительница будущего, знамение славы. Молитва для истинно молящегося есть судилище, суд и Господень престол суда прежде будущего престола».

Святой же Григорий Синаит в главе 113 акростихов говорит: «Молитва в новоначальных есть как бы огонь веселия, испускаемый сердцем, а в совершенных — как действующий благоухающий свет. Или еще: молитва есть апостолов проповедание, веры действие, а лучше сказать, вера непосредственная, осуществление того, на что надеемся[16], действенная любовь, ангельское движение, сила бесплотных, дело и веселие их, благовествование Божие, извещение сердца, надежда на спасение, освящения знамение, святости признак, Божие познание, кре­щения явление, купели очищение, Духа Святого обручение, Иисусово радование, веселие души, милость Божия, примирения знамение, Христова печать, луч мысленного солнца, денница сердец, Христианству утверждение, явление Божия примирения, благодать Божия, премудрость Божия, а лучше сказать, самопремудрости начало, Божие явление, монахов дело, безмолвствующих жительство, а лучше, безмол­вия причина, ангельского жительства знамение».

Блаженный же Великий Макарий говорит: «Глава всякого благого старания и верх всех подвигов есть то, чтобы претерпевать в молитве, посредством которой мы всегда можем прошением от Бога приобретать и прочие добродетели. Ибо отсюда бывает в сподобляющихся приобщение святости Божией, духовного действия и соединение устроения ума с Господом неиз­реченною любовью. Ибо тот, кто всегда понуждает себя претерпевать в молитве, от духовной любви возгорается к Богу божественным влечением и пламенным желанием и по мере своей принимает благодать духовного освящающего совершенства».

Святой же Исихий, пресвитер Иерусалимский, говорит: «Светородным, молниеродным, светоиспускательным и огненосным пусть прилично и соответственно таким наименованиям называется хранение ума. Ибо оно превосходит, поистине сказать, бесчисленное множество телесных добродетелей. И потому подобает называть эту добродетель почетными наименованиями, за рождающиеся из нее светозарные светы. Возжелавшие ее из грешных, непотребных, скверных, невежд, неразумных и неправедных могут сделаться праведными, благопотребными, чистыми, святыми и разумными через Иисуса Христа; и не только это, но они могут и таинства Божественные созерцать, и богословствовать. И будучи созерцателями, они переплывают к этому чистейшему и бесконечному Свету, и приближаются к Нему неизреченными приближениями, и воистину с Ним поселяются и жительствуют. Поскольку вкусили они, “яко благ Господь” (Пс. 33, 9), то и исполняется явно на таких первоангелах слово Давидово: “Обаче праведнии исповедятся имени Твоему, и вселятся правии с лицем Твоим” (Пс. 139, 14). Ибо воистину, воистину одни эти подлинно призывают и исповедаются Богу, с Которым и любят всегда беседовать, любя Его».

Святой же Симеон, архиепископ Фессалоникийский, об этой же священной молитве говорит: «Эта самая божественная молитва, Спаса нашего призывание: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя” — есть и молитва, и моление, и исповедание веры, и Духа Святого подательница, и даров Божественных дарователь, и очищение сердца, и изгнание бесов, и вселение Иисус Христово[17], и духовных мыслей и божественных помыслов источник, и от грехов избавление, и душ и телес врачевание, и просвещения божественного податель, и милости Божией источник, и откровений и тайн Божественных смиренным дарователь, и самое спасение, потому что носит в себе спасительное имя Бога нашего. Это самое имя есть именуемое в нас имя Иисуса Христа, Сына Божия».

До сих пор были слова святого Симеона.

Также и прочие богоносные отцы, пишущие об этой святой молитве, своим учением, премудрости Божией исполненным, показывают действие ее, происходящую от нее неизреченную духовную пользу и преуспеяние через нее в Божественных дарованиях Духа Святого.

Итак, кто, видя, что эта священнейшая молитва приводит подвижника к такому небесному сокровищу различных добродетелей, не воспламенится ревностью Божией к постоянному деланию молитвы, чтобы ею всегда сохранять, как сокровище, в душе и сердце своем всесладчайшего Иисуса и непрестанно в себе поминать вседражайшее Его имя, неизреченно воспламеняясь (см. Пс. 25, 2) ею к Его любви? Разве только тот не приложит усердия коснуться мыслен­ного делания мысленной молитвы, помыслы которого охвачены заботой о житейском, который связан узами попечений о теле, отводящими и отдаляющими многих от Царствия Божия, находящегося внутри нас, и который еще самым делом и опытом не испытал душевною гортанью неизреченной божественной сладости этого всеполезнейшего делания и не знает, сколь великую внутри себя эта вещь имеет сокровенную духовную пользу. А хотящие быть соединенными любовью со сладчайшим Иисусом, оплевав все красоты этого мира, наслаждения и покой телесный, ничего иного в этой жизни иметь не захотят, как только всегда упражняться в делании райского сада молитвы.

ГЛАВА VI

О начале, о том, как подобает обучаться совершению умом в сердце этой божественной молитвы

Поскольку в древние времена это всесвятое делание умной молитвы просияло во многих местах, где пребывали святые отцы, и много тогда было учителей этого духовного делания, постольку святые отцы наши, писавшие о нем, показывали только происходящую от него неизреченную духовную пользу, не имея, как мне кажется, нужды писать о самом первом опыте этого делания, приличествующем новоначальным. Если же где отчасти и писали, то и это вполне ясно для знающих это делание по опыту, а от незнающих сокрыто. Некоторые же из отцов, когда увидели, что истинные и непрелестные наставники этого делания начали стремительно умаляться, тогда, движимые Духом Божиим, дабы не исчезло истинное уче­ние о начале этой мысленной молитвы, они написали и о самом начале и первом ее опыте, а именно о том, как должно обучаться этой молитве новоначальным, как умом входить в пределы сердечные и там истинно и непрелестно совершать умом молитву. И само их божественное учение об этом должно открыто предложить.

Святой Симеон Новый Богослов о начале этого делания говорит так: «Истинное и непрелестное внимание и молитва состоит в том, чтобы ум, когда молится, хранил сердце, внутри него постоянно обращался и из глубины его воссылал моления ко Господу. Таким образом, здесь вкусив, “яко благ Господь” (Пс. 33, 9), не исходит он более из обители сердца[18]; ибо говорит и он с апостолом: “Добро есть нам зде быти” (Мф. 17, 4; Мк. 9, 5; Лк. 9, 33) — и, непрестанно обозревая тамошние места, всеваемые вражеские помыслы, низлагая, изгоняет». И ниже об этом же еще яснее говорит он так: «Сядь в безмолвной келии, в отдельном углу, и постарайся совершать то, что говорю тебе: затвори дверь и отстрани ум твой от всей суеты, затем прижми к груди твой подбородок, направляя и чувственное око вместе с умом. Придержи же и дыхание в ноздрях, чтобы не слишком свободно дышать, и попытайся мысленно обрести внутри себя место сердечное, где, согласно естеству, любят пребывать все душевные силы. И сначала найдешь ты тьму и несмягчаемую огрубелость. Если же ты будешь пребывать в этом деле, совершая его ночь и день, то обретешь — о чудо! — непрестанное веселие. Ибо вместе с тем, как найдет ум место сердечное, тотчас видит то, чего никогда не видел, а именно видит он среди сердца воздух и себя всего светлым и исполненным рассужде­ния. И с тех пор, откуда бы ни проник помысл, прежде чем он проявится или изобразится, отгоняет его и истребляет призыванием Иисуса Христа. С этого времени ум, злопамятствуя на бесов, воздвигает против них естественный гнев, гонит и низлагает мысленных супостатов. И иному научишься с помощью Божией хранением ума, держа в сердце Иисуса».

Преподобный же Никифор Постник, еще яснее научая о входе умом в сердце, говорит: «Да будет у тебя прежде всего житие безмолвно, беспопечительно и со всеми мирно. Затем, войдя в келию твою, затворись и, сев в особом углу, сделай, что говорю тебе. Знаешь, что дыхание, которым дышим, есть этот воздух, выдыхаем же мы его не благодаря чему иному, как только благодаря сердцу; ибо оно — причина жизни и теплоты тела. В самом деле, сердце привлекает воздух, чтобы свою теплоту посредством дыхания вытеснить вовне, а себе подать благорастворение[19]. Причина же такого устроения, или, лучше сказать, служитель, есть легкое, которое создано Творцом пористым и, как некий мех, изобильно вводит и выводит содержимое, то есть вдыхаемый и выдыхаемый воздух. Таким образом, сердце, холодное втягивая посредством дыхания, а теплое вытесняя, тем самым непрестанно соблюдает порядок, в котором оно было устроено для поддержания жизни. Итак, ты, сев и собрав ум твой, введи его в дыхательный путь, которым вдыхаемый воздух входит в сердце, и подтолкни его и понудь войти вместе с вдыхаемым воздухом в сердце. Когда же он войдет туда, то последующее за этим будет уже не невесело и не нерадостно». И ниже: «Поэтому, брат, приучи ум не скоро исходить оттуда, ведь сначала он очень унывает от внутреннего заключения и тесноты. Но как только он привыкнет, то более уже не пребывает во внешних скитаниях, ибо “Царствие Небесное внутрь нас есть” (см. Лк. 17, 21). Обозревая его там и чистой молитвой взыскуя, внешнее всё считает мерзким и ненавистным. Итак, если с первого раза, как сказано, умом войдешь в сердечное место, которое я показал тебе, то воздай благодарение Богу, и прославь Его, и взыграй, и держись этого делания постоянно, и оно научит тебя тому, чего не знаешь. Подобает же тебе уразуметь и то, что ум твой, там пребывая, с тех пор не должен оставаться молчащим и праздным, но должен иметь дело и поучение непрестанное: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!” — и никогда этого не прекращать. Ибо это, удерживая ум нерассеянным, являет его неуловимым и неприкосновенным для прилогов вражеских и к любви и к непрестанному божественному желанию возводит. Если же, много потрудившись, брат, не можешь войти в страны сердца, как мы тебе определили, то сделай, что говорю тебе, и при помощи содействующего тебе Бога найдешь искомое.

Знаешь ли, что словесное[20] всякого человека находится в груди? Ибо там, внутри груди, хотя бы и уста молчали, мы говорим, рас­суждаем, совершаем молитвы и поем псалмы и другое делаем. И вот этой словесности, отняв от нее всякий помысл (ведь ты можешь, если захочешь), дай говорить: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”, — и понудь себя это, вместо всякой иной мысли, всегда внутри вопиять. Если же некоторое время будешь этого придерживаться, то этим откроется тебе и сердечный вход, как мы тебе написали, вне всякого сомнения, как и мы познали из опыта. Придет к тебе с многовожделенным и сладким вниманием и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и прочее» (см. Гал. 5, 22–23).

Божественный же Григорий Синаит, научая также, как подобает умом совершать в сердце спасительнейшее призывание Господа, говорит: «С утра сидя на скамье высотой в пядь[21], принудь ум из места владычественного сойти в сердце и держи его в нем. И склонившись с усилием и в груди, плечах и шее испытывая сильную боль, непрестанно взывай умно или душевно: “Господи Иисусе Христе, помилуй мя!” Потом, когда из-за тесноты, болезненности и частого призывания, пожалуй, будет тебе и не сладостно — что случается не от частого вкушения одной снеди Триименитого[22], ибо “ядущии Мя”, сказано, “еще взалчут” (Сир. 24, 23), — то, переводя ум в другую половину молитвы, говори: “Сыне Божий, помилуй мя!”. И, многократно произнося эту половину, не должен ты от лености и уныния часто переменять ее на первую, потому что не укореняются растения, часто пересаживаемые. Сдерживай и дыхание легких, чтобы ты не слишком свободно дышал. Ибо движение вдыхаемого и выдыхаемого воздуха, производимое сердцем, помрачает ум, возбраняя ему низойти или не допуская его к сердцу, и рассеивает мысль. Оттуда его изгоняя, оно или предает его, точно пленника, забвению, или устраивает так, что он вместо того поучается иному, незаметно оказываясь в том, в чем не подобает. Если же увидишь нечистоты лукавых духов, то есть помыслы, возникающие или изображающиеся в уме твоем, не ужаснись, не удивись. Если и добрые разумения о неких вещах появляются у тебя, не внимай им. Но, удерживая дыхание, насколько для тебя возможно, и ум в сердце затворяя, и часто, с постоянством повторяя призывание Господа Иисуса, скоро ты попалишь и истребишь тех, уязвляя их невидимо Божественным именем. В самом деле, Лествичник говорит: “Иисусовым именем бей ратников, потому что нет ни одного более крепкого оружия ни на небе, ни на земле”».

И еще этот же святой, поучая о молитве и безмолвии, как подобает при нем сидеть, говорит: «Иногда сиди на малом стуле, и так больше всего, для утруждения, а иногда — и на постели немного, до времени, для отдыха. Сидение твое должно быть с терпением, по слову сказавшего: “В молитве претерпевающе” (см. Кол. 4, 2), и не скоро нужно вставать, изнемогая из-за мучительной боли, умственного вопля и непрерывного пригвождения ума к сердцу. Ибо вот, говорит пророк: “Болезни объяша мя, якоже раждающую” (см. Иер. 6, 24). Но, поникнув долу и ум в сердце собирая, если только оно отверзлось, призывай на помощь Господа Иисуса. Испытывая же боль в плечах и часто чувствуя головную боль, терпи то с усилием и ревностью[23], ища в сердце Господа, ибо “нудящихся есть Царствие Божие, и нуждницы восхищают е” (см. Мф. 11, 12)», и прочее. И еще о том, как подобает совершать молитву, говорит: «Так сказали отцы: один — “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!” — всю, иной же — половину: “Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!” — что и удобнее из-за младенчества еще и немощи ума. Ибо никто не может сам собою тайно, без Духа, один чисто и совершенно “рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым” (1 Кор. 12, 3), но, как немотствующий еще младенец, совершить ее, то есть молитву, членораздельно не может. И не должно часто переменять призывание имен из-за изнеможения, но редко, ради постоянства в молитве. Кроме того, иные учат говорить ее устами, а другие — умом, я же предлагаю и то и другое. Ибо иногда изнемогает говорить, унывая, ум, а иногда — уста. И потому подобает совершать молитву обоими: и устами и умом; однако подобает вопиять спокойно[24] и несмущенно, чтобы голос, смущая чувство душевное и внимание ума, не препятствовал им, пока ум, привыкнув к делу, не преуспеет и не примет силу от Духа твердо и совершенно[25] молиться. Тогда уже молящийся не имеет нужды говорить устами, да и не может, будучи в состоянии исполнять делание в совершенстве и одним умом».

Вот так вышеупомянутые святые отцы, как показано, представляют новоначальным вполне ясное учение и опыт обучения умному деланию. А от их учения можно уразуметь учение и прочих святых об этом делании, хотя и более прикровенно изложенное.

Конец шести глав. Богу премилостивому слава, честь, поклонение и благодарение в бесконечные веки. Аминь.