Схиархимандрит Авраам (Рейдман)
Апостольские поучения

Неделя 12-я по Пятидесятнице

Неделя 12-я по Пятидесятнице

1 Кор. 158 зач. (15, 1–11)

Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам, если только не тщетно уверовали. Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то-есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию. Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною. Итак я ли, они ли, мы так проповедуем, и вы так уверовали.

О разумном стремлении к богопознанию

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Святой апостол Павел, обращаясь к коринфянам, говорит: «А я объявляю вам, братья, то Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь. В этом смысле я благовествовал вам, если вы держитесь моего благовествования, если только вы не напрасно уверовали. Ибо я передал вам во-первых то, что и принял: что Христос умер за грехи наши по Писаниям, и что Он был погребён, и что Он воздвигнут в третий день по Писаниям, и что Он явился Кифе, потом — Двенадцати; затем свыше чем пятистам братьям одновременно, из которых бóльшая часть доныне в живых, а некоторые почили; затем явился Иакову, потом всем апостолам; а после всех явился и мне, словно недоноску. Ибо я наименьший из апостолов, я, который недостоин называться апостолом, потому что гнал Церковь Божию. Но благодатию Божией я есмь то, что я есмь, и благодать Его во мне не оказалась тщетной, но я больше всех их потрудился, впрочем не я, но благодать Божия со мною. Итак, я ли, они ли, — мы так проповедуем, и вы так уверовали» (ст. 1–11)[1]. Апостол Павел напоминает коринфянам и, конечно, всем православным христианам, в том числе и нам, что наша вера основана на знании о воскресении из мертвых Господа Иисуса Христа и о явлении Его многим людям. Около шестисот человек — а это очень большое число — стали свидетелями Воскресения Спасителя.

Но я хочу обратить внимание на слова апостола Павла, которые он говорит о самом себе. В один ряд с явлениями ученикам воскресшего Христа, бывшими до Вознесения, он ставит то явление Спасителя, которого удостоился он сам и которое, как мы знаем из Деяний апостольских, произошло спустя длительное время после Вознесения Христова. Значит, с точки зрения апостола Павла, это явление ничем не отличается от тех, которые были другим апостолам в другое время. И для нас, для людей, живущих спустя почти два тысячелетия с того времени, это чрезвычайно важно: это говорит о том, что нет никакой разницы между ближайшими учениками Спасителя и теми, кто обратился к вере позже. Даже познание истины через откровение, даже свидетельство о Воскресении Христовом и непосредственное опытное знание Его Воскресения в последующие времена может быть таким же, каким оно было для святых апостолов, например, на Фаворе.

Если мы обратимся к описанию явления Господа апостолу Павлу евангелистом Лукой (см. Деян. 9, 1–9), а потом самим апостолом Павлом (см. Деян. 22, 6–10), то увидим, что это явление очень похоже на то, как Господь преобразился перед своими избранными учениками, апостолами Петром, Иаковом и Иоанном, на горе Фавор. Из сравнения этих событий — Преображения Господа на Фаворе и явления Его святому апостолу Павлу можно заключить, что они равнозначны, а значит, апостол Павел был равен не только прочим апостолам, но и избранным ученикам Господа. Хотя он и называет себя недоноском или, как мы привыкли слышать в традиционном переводе (Синодальном или славянском) — извергом. Если вдуматься, то «изверг» — значит «изверженный». Изверженный и недоносок — близкие по смыслу слова, только слово «недоносок» русского происхождения, а «изверг» — заимствовано из старославянского.

Нужно помнить, что апостол Павел постиг Божественное происхождение Иисуса Христа и Его Воскресение, когда был гонителем на Церковь Божию, выискивал и арестовывал последователей Господа Иисуса в Иерусалиме. Потом, пылая жестокой ревностью, он «явился к первосвященнику, испросил у него письма в Дамаск к синагогам, чтобы кого найдет стоящих на этом Пути, и мужчин и женщин, привести в узах в Иерусалим. И было в дороге: приближался он к Дамаску, и внезапно осиял его свет с неба». Перевод епископа Кассиана (Безобразова), который я привожу, несколько непривычен для нашего слуха. Но он, хотя и имеет недостатки, более точный, чем Синодальный русский перевод. Поэтому, если с первого взгляда что-то покажется не совсем уместным, то только потому, что мы привыкли читать другой текст. «И, упав на землю, он услышал голос, говорящий ему: Саул, Саул (это то же самое, что «Савл, Савл». — Схиархим. А.), что ты Меня гонишь? И он сказал: кто Ты, Господи? А Он: Я Иисус, Которого ты гонишь. Но встань и войди в город, и будет тебе сказано, что надлежит тебе делать. Люди же, сопутствующие ему, стояли в оцепенении, слыша голос и никого не видя. Савл же встал с земли и с открытыми глазами ничего не видел. И ведя его за руку, ввели в Дамаск. И три дня он не видел, и не ел, и не пил» (см. Деян. 9, 1–9). Далее говорится о крещении и прозрении апостола Павла.

Спустя какое-то время апостол Павел сам рассказывает о бывшем ему откровении, о видении Господа Иисуса Христа, объясняя иудеям, арестовавшим его за то, что он якобы осквернил храм Божий, почему он обратился от своей ложной ревности, от враждебного отношения к Церкви Христовой и стал не только ревнителем христианства, но и его проповедником. «И было со мной, когда я шел и приближался к Дамаску: около полудня внезапно воссиял с неба сильный свет вокруг меня, и я упал на землю и услышал голос, говорящий мне: „Саул, Саул, что ты меня гонишь?“ И я ответил: „кто Ты, Господи?“ И Он сказал мне: „Я — Иисус Назорей, Которого ты гонишь“. Бывшие со мной свет видели, но голоса Того, Кто мне говорил, не слышали. И я сказал: „что мне делать, Господи?“ Господь же сказал мне: „встань и иди в Дамаск и там тебе будет сказано о всём, что назначено тебе делать“» (Деян. 22, 6–10).

Если мы сравним это описание с предыдущим, то увидим, что они как будто бы друг другу противоречат. Это связано, во-первых, с неточностью перевода — он не передает все многообразие оттенков греческой речи, а во-вторых, с тем, что мы, возможно, воспринимаем Священное Писание упрощенно. Апостол Лука говорит: «Люди же, сопутствующие ему, стояли в оцепенении, слыша голос, и никого не видя». Слова апостола Павла как будто противоположны: «Бывшие со мной свет видели, но голоса Того, Кто мне говорил, не слышали». На самом деле противоречия здесь нет: люди, шедшие с ним, конечно же, свет видели, но Того, Кто был в этом свете, не видели. Из этого мы можем сделать вывод о том, что апостолу Павлу было явление не просто света, а в этом свете явился Сам Господь Иисус Христос. Прочим же Господь не был видим, они даже не понимали, с кем говорил Савл. В греческом тексте сказано, что сопутствующие слышали звук голоса, но, о чем говорил этот голос, не понимали, как бы не различали слов. Известный греческий толкователь Трембелас именно так и толкует эти стихи Священного Писания: бывшие с Савлом видели свет, но не видели Господа Иисуса Христа, слышали звуки голоса, но речи явственно не различали, не понимали, с кем говорит апостол Павел.

Таким было явление воскресшего Господа Иисуса Христа апостолу Павлу, которое сам он ставит в один ряд с явлениями Спасителя Кифе и другим апостолам и не видит никакой разницы между этими событиями. Отличие лишь в том, что апостол Павел считает себя наименьшим из апостолов, как бы неким извергом или, что звучит, может быть, более грубо, но зато более точно, недоноском — так апостол Павел себя поносил, так он смирялся перед своими духовными чадами.

Теперь обратимся к повествованию о Преображении Христа, мы увидим чрезвычайное сходство: «И через шесть дней берет Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возводит их на гору высокую отдельно от других. И преобразился Он перед ними: и просияло лицо Его как солнце, а одежды Его сделались белыми как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, беседующие с Ним» (Мф. 17, 1–2). И здесь повествуется о том, как Господь Иисус Христос явился в славе. Можно сказать, что в видении апостола Павла совместились два величайших откровения: явление Господа Своим ученикам по Воскресении из мертвых, когда Он удостоверял их в подлинности Своего Воскресения, и Преображение Христа на горе Фавор, когда Он обнаружил перед учениками Свое Божество. (Апостол Павел одновременно познал и Воскресение Христово, и Его Божественное происхождение.)

Исходя из описания Преображения Христа на Фаворе и из слов апостола Павла о явлении воскресшего Спасителя (я сейчас не обращаюсь к повествованию Евангелия о явлении воскресшего Спасителя ученикам), мы можем сделать вывод о том, что эти два события равнозначны. И если апостол Павел по Вознесении Христовом испытал то же, что и прочие апостолы, даже самые высшие из них, Петр, Иаков и Иоанн, значит, и в последующие времена самые разные люди, даже в каком-то смысле и недостойные (ведь и апостол Павел был гонителем Церкви), могут дерзать приобрести то же опытное познание воскресшего Спасителя и преобразившегося Спасителя, явившего Свою Божественную славу. Единственное, что отличает любого человека от апостолов, — это то, что у него нет такой же ревности к стяжанию знания Божия.

Я приведу несколько примеров явления Господа подвижникам благочестия и начну с самого известного случая: как Господь Иисус Христос явился преподобному Серафиму Саровскому во время совершения им Божественной литургии.

«Когда Серафим, после малого входа и паремий, возгласил: Господи, спаси благочестивых, — и, вышедши в царские врата со словами: и во веки веков, навел на предстоящих орарем, его внезапно озарил сверху необыкновенный свет, как бы от лучей солнечных. Подняв взоры на сияние, блаженный Серафим узрел Господа нашего Иисуса Христа во образе Сына Человеческого во славе, сияющего, светлее солнца, неизреченным светом и окруженного, как бы роем пчел, небесными силами: ангелами, архангелами, херувимами и серафимами»[2].

Несомненно, это описание похоже на то, как Господь наш Иисус Христос преобразился перед учениками на Фаворе. С Ним тогда были величайшие пророки, Илия и Моисей, что для благочестивых иудеев, каковыми являлись апостолы, было, может быть, даже больше, чем явление ангелов, херувимов и серафимов.

Далее видение преподобному Серафиму описывается так: «От западных церковных врат шел Он по воздуху, остановился против амвона и, воздвигши руки Свои, благословил служащих и молящихся. Затем (обратите на это внимание. — Схиархим. А.) Он вступил в местный образ близ царских врат (как бы вошел в икону. — Схиархим. А.). Сердце блаженного преисполнилось неизреченною радостью, в сладости. пламенной любви ко Господу, и озарилось Божественным светом небесной благодати»[3]. Преподобный не мог сойти с места, его ввели в алтарь, и, не понимая, что случилось, подумали, что ему стало плохо, что он изнемог от поста (это происходило на Страстной седмице, в Великий Четверг). Около двух часов он стоял, меняясь в лице: то бледнея, то краснея, пока не пришел в себя и тогда смог рассказать о том, что произошло. Конечно, он рассказал о видении не всем, а только своим старцам.

Еще один пример. Речь пойдет о преподобном Силуане Афонском, русском подвижнике благочестия, умершем в 1938 году. Явление Господа ему было в конце XIX века, когда он был еще послушником на Афоне. У него была сильная брань и, видимо, чувство богооставленности, опустошения, он не прекращал молиться, но в конце концов дошел до отчаяния и ему пришла мысль: «Бога умолить невозможно». Конечно, она абсурдная, но когда человек крайне отчаивается, то уже не отдает себе отчета и поддается внушениям бесовским.

Обратимся к жизнеописанию преподобного Силуана: «„Бога умолить невозможно“. С этой мыслью он почувствовал полную оставленность, и душа его погрузилась во мрак адского томления и тоски. В этом состоянии он пребывал около часа.

В тот же день, во время вечерни, в церкви Святого Пророка Илии, что на мельнице, направо от царских врат (обратите внимание, речь опять пойдет об иконе. — Схиархим. А.), где находится местная икона Спасителя, он увидел живого Христа.

„Господь непостижимо явился“ молодому послушнику, и все существо и самое тело его исполнились огнем благодати Святого Духа, тем огнем, который Господь низвел на землю Своим пришествием (Лк. 12, 49).

От видения Симеон пришел в изнеможение, и Господь скрылся.

Невозможно описывать то состояние, в котором находился он в тот час. Мы знаем из уст и писаний блаженного Старца, что его осиял тогда великий Божественный свет, что он был изъят из этого мира и духом возведен на небо, где слышал неизрекаемые глаголы; что в тот момент он получил как бы новое рождение свыше (Ин. 1, 13; 3, 3). Кроткий взор всепрощающего, безмерно любящего, радостного Христа привлек к Себе всего человека и затем, скрывшись, сладостью любви Божией восхитил дух его в созерцание Божества уже вне образов мира»[4].

Случаи явления Господа Иисуса Христа Серафиму Саровскому и старцу Силуану похожи, только в первом случае Он явился и вошел в образ, а в последнем — икона Спасителя преобразилась.

Сейчас я опишу еще одно видение Христа, которое, конечно, не совершенно точно, но в основных своих чертах совпадает с тем, что видел апостол Павел, и с тем, что пережили ближайшие ученики Спасителя на горе Фавор.

У блаженного Нифонта, епископа Кипрского (это происходило еще до принятия им епископства), была сильнейшая, страшная брань, которую мы, наверное, не смогли бы понести. Даже он лишился рассудка на несколько лет, а что было бы с нами, не знаю, — наверное, умерли бы от страха в буквальном смысле слова.

Зачитаю отрывок из жития блаженного Нифонта: «Бог попустил прийти на Нифонта искушению, чтобы, испытанный как золото в горниле, он оказался достойным благодати Господней; искушение же то состояло в повреждении его ума, и оно, по диавольскому наваждению, продолжалось четыре года. Стоял однажды Нифонт на молитве с вечера до утра (уже мы можем увидеть разницу в сравнении с тем, как мы молимся: и время молитвы, и продолжительность моления показывают, какое у него было усердие. — Схиархим. А.) и вдруг услыхал страшный шум, несущийся справа налево. Святой ужаснулся и думал, что это за шум; и тотчас явился диавол с громким ревом и яростью и навел такой страх на святого, что ум его помрачился; едва придя в себя, он хотел помолиться и осенить себя крестным знамением, как дьявол напал на него со словами:

— Оставь молитву, и тогда я не стану бороться с тобою!

Блаженный же отвечал:

— Ни за что не послушаю тебя, нечистый дух: если Бог повелел тебе погубить меня, с благодарностью принимаю это, если же нет, то скоро с помощью Божией одолею тебя!

Диавол сказал на это:

— Ты заблуждаешься, Нифонт: Бога нет; ибо где Он?

Так постоянно говорил ему бес, развращая и помрачая его ум»[5].

Представьте себе: диавол явился и говорит: «Бога нет». Это абсурд: ведь если есть диавол, значит, мы должны предполагать, что сверхъестественный мир существует; а своим явлением диавол обнаруживает, что учение христианства о потустороннем мире, по крайней мере одна его часть, — правильное, значит, нужно предположить, что и другая, не испытанная его часть также соответствует действительности. Но сила страсти или, правильнее сказать, сила внушения бесовского столь могущественна, что человек не способен здраво рассуждать под ее воздействием.

Далее в житии блаженного Нифонта повествуется: «Так постоянно говорил ему бес, развращая и помрачая его ум. Святой же отвечал ему:

— Ты говоришь, диавол, как безумный, ибо „рече безумец в сердце своем: несть Бог“ (Пс. 13, 1).

Он хотел молиться, но не мог: произносил слова, а ум не покорялся ему. Горько печалился святой, помутившись умом, с этих пор он потерял рассудок и страдал, а когда он несколько приходил в себя, опять бес, не переставая говорил ему: „Нет Бога“, — но святой отвечал:

— Если даже я впаду в блуд, если убью, если еще какой грех сделаю, но от Христа моего не отвергнусь.

Диавол же опять говорил ему:

— Что ты говоришь: есть ли Христос? Нет Христа: я один всем владею и царствую над всем; кто тебе сказал, что есть Бог или Христос?

— Не прельстишь меня, темная власть! — отвечал святой. — Отойди от меня, враг всякой правды!

Диавол же не отступал и все боролся с ним, помрачая его ум и принуждая сказать: „Нет Бога“»[6].

Это чрезвычайно сильная хульная брань. Трудно вместить в разум, что такое может происходить.

«Так четыре года боролся святой с бесом и принуждал себя к молитве. Однажды, во время молитвы, усомнившись, есть ли Бог, взглянул он на икону Спасителя и, вздохнув из глубины сердца, простер руки к иконе со словами:

— Боже, Боже мой, зачем Ты меня оставил? Дай мне узнать, что Ты Бог, и что нет иного кроме Тебя, чтобы мне не преклониться к вражьему совету.

С этими словами он увидал, что лик Христа на иконе светится как солнце, и при сем обонял благоухание несказанное. В ужасе упал на землю, говоря:

— Прости меня, Владыка, что я искушал Тебя, сомневаясь в Тебе, Боге моем; теперь я верую, что Ты Един Бог и Создатель всей твари.

Лежа на земле, он повернул голову и посмотрел на образ Спаса и увидел чудо: образ Господень двигал глазами и бровями, как бы живой человек. Нифонт воскликнул:

— Благословен Бог мой и благословенно славное имя Его ныне и во веки, аминь!

С того времени сошла на Нифонта благодать Божия, ибо прошли уже четыре года испытания его; после сего у него всегда было веселое и светлое лицо, так что некоторые недоумевали и говорили:

— Что это значит, столько лет он ходил угрюмый, а теперь радуется и весел?

У святого же явилось мужество против бесов; насмехаясь над ними, он говорил:

— Где те, кто утверждали, что нет Бога?

 И побеждал их постоянной молитвою»[7].

Мы видим, что это явление почти совпадает с тем, что испытал старец Силуан, и очень похоже на то, что испытал Серафим Саровский: там Спаситель явился и вошел в икону, а здесь, наоборот, если так можно выразиться, вышел из иконы. А по ощущениям тех, кому было видение, эти явления очень похожи на то, что испытал апостол Павел и апостолы, видевшие Господа на Фаворе.

Блаженный Нифонт жил в IV веке, то есть более полутора тысяч лет назад. Силуану Афонскому видение было в конце XIX века, преподобному Серафиму — в конце XVIII века, когда он был иеродиаконом. Приведу еще одно краткое описание того, что испытал подвижник, живший еще ближе к нам по времени. Оно принадлежит Иосифу Исихасту. Он передает два эпизода, один из которых касается его самого, а второй — некоего подвижника, чье имя не названо.

«Однажды из-за следующих одно за другим ужасных искушений возобладали во мне печаль и уныние. И судился я с Богом, что это несправедливо. Что Он предает меня в столь многие искушения, не сдерживая их хоть немного, чтобы я хотя бы перевел дыхание. И в этой горечи услышал я голос внутри себя, очень сладкий и очень чистый, с глубочайшим состраданием: „Не вытерпишь всего этого ради Моей любви?“ И с этим голосом я разразился слезами такими сильными, и каялся об унынии, которое во мне возобладало. Не забываю никогда этот голос, такой сладкий, что сразу исчезло искушение и все уныние.

— Не вытерпишь всего этого ради Моей любви?

— О, воистину сладкая Любовь! Ради любви Твоей мы распялись и всё переносим!

Рассказывал мне еще тот брат, что однажды была у него печаль из-за некоего брата, которому он советовал, а тот не слушался, и была большая печаль из-за него. И, молясь, пришел он в исступление.

И видит Господа, на Кресте пригвожденного, всего окруженного светом. И, возведя главу, Христос обращается к нему и говорит: „Посмотри на Меня, сколько Я терпел ради любви твоей! А что ты терпишь?“

И с этим словом растворилась печаль, наполнился он радостью и миром, и, изливая ручьи слез, удивлялся и удивляется снисхождению Господню, Который попускает скорби, но и снова утешает, когда видит, что мы унываем»[8].

Иосиф Исихаст умер в 1959 году, значит, это видение было в XX веке — скорее всего, после Первой мировой войны. Итак, мы видим четыре явления Христа (внутренний голос, бывший Иосифу Исихасту, не учитываем): в XX веке, в конце XIX, в конце XVIII, в IV веке, и еще одно — видение апостола Павла, бывшее хотя и в I столетии, но уже по Вознесении Христа. И все эти явления равнозначны, ничем не отличаются от того, что переживали апостолы. Таким образом, опыт отцов (может быть, не всех, но тех, кто испытал подобное) совершенно тождествен опыту святых апостолов. Как апостол Павел имел то же откровение, что и высшие апостолы, так и все святые отцы имели ту же степень богопознания, что и апостол Павел; и мы, как и они, могли бы приблизиться к Богу, поэтому ничто не извиняет нашего нерадения.

Конечно, я говорю не для того, чтобы мы искали видений (наоборот — нужно быть чрезвычайно осторожными), и не для того, чтобы убавить ревность, а для того, чтобы предостеречь от прелести, поскольку ложная ревность может привести к самообольщению или, правильнее сказать, к обольщению бесовскому.

Приведу в пример два случая. Первый — из жития русского подвижника, затворника Печерского — преподобного Исаакия. Он очень строго подвизался, жил в затворе, в пещере.

«Однажды, при наступлении вечера, он по своему обычаю начал творить коленопреклонения, воспевая псалмы до полуночи; когда же он утомился, то, погасив свечу, сел на месте своем. Внезапно пещеру озарил великий свет, яркий как солнечный, и к преподобному подошли два беса в образе прекрасных юношей; лица их светились как солнце; они сказали святому:

— Исаакий! Мы — ангелы, а вот грядет к тебе Христос с небесными силами.

Поднявшись, Исаакий увидел множество бесов; лица их светились как солнце; один же среди них сиял более всех, и от лица его исходили лучи; тогда бесы сказали Исаакию:

— Исаакий! Вот — Христос; пади перед Ним, и поклонись Ему.

Не поняв бесовской хитрости и забыв ознаменовать себя крестным знамением, преподобный поклонился тому бесу, как бы Христу.

Тотчас же бесы подняли великий крик, возглашая:

— Исаакий — ты наш теперь!

Посадив его, они сами сели вокруг него; вся келия и пещерная улица около той келии наполнилась бесами (пещерные улицы в Киево-Печерской Лавре — это проходы, вырытые в горе, наподобие коридоров, в которые открывались пещерки, кельи затворников. — Схиархим. А.). Тогда один из бесов, мнимый Христос, сказал:

— Возьмите сопели, гусли и тимпаны и играйте на них, а Исаакий пусть пляшет перед нами.

Тотчас бесы стали ударять в сопели, тимпаны и гусли; схватив Исаакия, они стали скакать с ним и плясать в течение долгого времени; утомив преподобного, и оставив его едва живым и таким образом надругавшись над ним, бесы исчезли»[9].

В этом состоянии Исаакия обнаружил преподобный Антоний и стал его выхаживать, причем тот совершенно лишился рассудка, ничего не понимал и не мог двигаться. И только спустя долгое время — конечно, по молитвам отцов и благодаря уходу сначала преподобного Антония, потом преподобного Феодосия — Исаакий пришел в себя и вновь вступил в брань с диаволом, но уже не через уединение, а через безропотное, беспрекословное послушание — и на этот раз победил, стяжал благодать Божию, милость Божию и даже стал чудотворцем.

Мы читаем это не для того, чтобы порицать преподобного Исаакия, а для того, чтобы показать, что бывают ложные видения, и потому нужно быть, как я уже сказал, очень осторожными. Мы должны стремиться не к видению воскресшего Христа, а к тому же богопознанию, какое было у апостолов, стремиться, ничем себя не извиняя и не оправдывая. Пусть мы грешники, негодные и ничтожные люди, но и апостол Павел таковым искренно себя считал, называя себя недоноском, потому что гнал Церковь Божию.

Второй случай описан в Отечнике: «Был некто Валент, родом из Палестины, по духу гордый. Этот Валент долго жил с нами в пустыне. Много изнурял он свою плоть и по жизни был великим подвижником, но потом, обольщенный духом самомнения и гордости, впал в крайнее высокомерие, так что сделался игралищем бесов. Однажды глубоким вечером, когда уже было темно, он плел корзины и уронил шило на пол. Долго он не находил его, как вдруг, по бесовскому наваждению, появился в келии зажженный светильник, с ним он нашел потерянное шило. Это дало пищу его надменности. В упоении гордости подвижник еще более возмечтал о себе, так что стал наконец презирать и сами Тайны Христовы»[10].

Получается, что мнимую благодать он принял, а подлинную благодать, преподаваемую через Тайны Христовы, презрел. Явившегося ему под видом Спасителя демона он впоследствии предпочел Святым Тайнам, то есть мнимое созерцание Христа предпочел подлинному единению с Ним. Затем произошло следующее.

«Диавол же, уверившись, что Валент совершенно предался его обману, принял на себя вид Спасителя и ночью пришел к нему, окруженный сонмом демонов в образе ангелов с зажженными светильниками. И вот появился огненный круг, и в середине его Валент увидел как бы Спасителя. Один из демонов в образе ангела подошел к нему и сказал:

— Ты благоугодил Христу своими подвигами, и Он пришел видеть тебя. Итак, ничего другого не делай, а только, встав вдали и увидев его, стоящего среди всего сонма, поклонись ему, потом иди в свою келию.

Валент вышел и, увидев множество духов со светильниками на расстоянии около стадии, поклонился антихристу. Обольщенный до того простер свое безумие, что, придя на другой день в церковь, сказал при всей братии:

— Я не имею нужды в приобщении, сегодня я видел Христа.

Тогда святые отцы, связав его цепями, в течение года вылечили его, истребив его гордость молитвами, разнообразным унижением и суровой жизнью, как говорится, противное врачуя противным»[11].

Не нужно стремиться к видению. Обратите внимание, в душу Исаакия вкралась гордость, он ожидал чего-то особенного; Валент, как мы видим из повествования, был предрасположен к бесовскому обольщению. А апостол Павел, проявляя враждебность к Церкви, не ожидал никакого откровения, наоборот, он не признавал и не принимал Воскресения Иисуса Христа, явившегося ему в то время, когда он шел арестовывать и, может быть, даже убивать последователей Господа. Но для нас важно то, что апостол Павел ничего не ждал и в каком-то смысле имел чистую совесть, предполагая, что учение, которому он следовал, — фарисейская ересь, — справедливо; он исполнял все, что предписывалось, кроме того, был девственником. Старец Силуан, также ничего не ожидая, сказал: «Господи, ты неумолим». А если неумолим, значит, чего можно ожидать? Блаженный Нифонт просил, чтобы Господь укрепил его в вере, но разве он ожидал, что ему явится воскресший Христос, притом еще преображенный в славе, как на Фаворе. То же можно сказать и о Серафиме Саровском, который как иеродиакон совершал богослужение. Безусловно, ни одна часть богослужения не предусматривает подобного. И вдруг на малом входе он смог созерцать такое, что даже онемел.

Поэтому, с одной стороны, мы должны стремиться к богопознанию, и ревновать об угождении Богу и очищении своего сердца так же, как апостолы и святые отцы, с другой стороны, ничего не должны ожидать, почитая себя недостойными, как это делал апостол Павел, не стеснявшийся называть себя недоноском, или как Силуан Афонский и блаженный Нифонт, хотя отчаявшиеся до последней степени, но в этом отчаянии смирившиеся, то есть думавшие о себе, что они самые ничтожные люди и такие тяжкие грешники, что Бог от них отступил.

Будем разумно ревновать о своем спасении, о своем совершенствовании. Разумно, но не значит цинично, разумно, но не значит поддавшись теплохладности. Будем разумно ревновать, и Господь нас не оставит, несмотря на все наши недостатки, лишь бы мы были искренними, как апостол Павел, как блаженный Нифонт или Силуан Афонский и другие подвижники благочестия, уподобившиеся в степени богопознания святым апостолам. Аминь.

3 сентября 2006 года