По благословению Высокопреосвященнейшего Евгения, митрополита Екатеринбургского и Верхотурского

Повествование о житии, прозорливости и молитвенной помощи старца Константина (Шипунова)

Иеросхимонах Константин (Шипунов)
Иеросхимонах Константин (Шипунов)

В середине XX века на окраине Екатеринбурга в простом бревенчатом доме жил смиренный старец святой жизни — отец Константин (Шипунов). Кто, ревнующий о спасении своей души, не хотел бы встретиться с таким человеком, услышать его назидательное слово?

Это мудрое слово — драгоценный бисер духовный, посчастливилось слышать многим его чадам и просто людям, приходившим к нему с вопросами и скорбями. Благодаря их бережной памяти сегодня мы тоже можем черпать наставления в речениях и в жизни святого человека, можем войти мысленно в его скромнейшую келью, где он исповедывал и наставлял, уча «искать прежде всего Царствия Божия и правды Его», где в Светлую заутреню блаженно предал свой дух Господу. Из рассказов и воспоминаний людей, знавших отца Константина, их судеб и откровений сложилось сие жизнеописание.

Биографическими фактами мы располагаем немногими. Известно лишь, что родился Константин Яковлевич Шипунов в 1877 году в Пермской губернии, в крестьянской семье. Родителей его звали Иаков и Татиана. В юные свои годы Константин работал в родной деревне учителем, а затем жил в строящемся тогда Белогорском монастыре, намеревался стать монахом. Но получил неожиданное благословение — выйти из монастыря и жениться. Константин горевал, даже был некоторое время в отчаянии от необходимости так резко изменить свою жизнь. Однако ослушаться не посмел.

Жена Константина Наталья была дочерью богатых родителей, но под влиянием мужа скоро научилась трудиться по хозяйству: семья получилась большая — четверо сыновей и две дочери. Константин Яковлевич рано овдовел. Все сыновья его погибли на войне.

В октябрьское лихолетье большинство насельников Белогорского монастыря претерпели мученическую кончину. Подвиг же Константина Шипунова был многолетним и ежедневным, ибо Господь возложил на его рамена благое бремя старчества. Как пастырь добрый, он в суровое время духовной засухи вел вверенных ему Богом овец к источникам воды живой…

Постриг и рукоположение отца Константина совершил архиепископ Григорий (Яцковский) еще до основания своего раскола. Отец Константин в раскол не уклонился, сохранив верность Местоблюстителю Патриаршего Престола. После кончины владыки Григория отец Константин прилежно молился о его упокоении и прощении грехов вольных и невольных.

Свое старческое служение отцу Константину довелось исполнять не в тиши монастыря, а посреди мира, полного суеты. Жил старец в свои преклонные годы с дочерью и ее большим семейством, помогал внукам, занимался с правнуками и безотказно принимал посетителей. Его сердечного тепла хватало на всех. У дочери Раисы характер был не из легких, так что со всеми близкими терпел старец и скорби. Чада его знали, с каким истинным смирением несет свой крест их наставник.

* * *

Семья протоиерея Евгения К. с молодости была на послушании у отца Константина, на таком неукоснительном послушании, что супруги даже «на пять копеек ничего не покупали без старцева благословения» (как признается супруга о. Евгения — матушка Мария). Историю этой семьи, влияние на ее судьбу отца Константина мы изложим подробно, так как она отражает не только чью-то частную жизнь, но и сложную атмосферу тех лет, когда жил и совершал свой подвиг старчества иеросхимонах Константин Шипунов

…В 1952 году молодой жизнерадостный человек по имени Евгений Васильевич К. закончил в Свердловске юридический институт и был направлен народным судьей в Пермскую область, Кунгурский район. Семья у Евгения была верующая, но посторонние об этом не знали. На работе поначалу все складывалось удачно, молодому специалисту даже обещали повышение и, как обязательное условие, предложили написать заявление в партию, в ту партию, вождь которой заявил: «Чем больше попов мы уничтожим, тем лучше». Евгения одолевали сомнения — как поступить? Отказаться — значит, загубить карьеру. Согласиться — грешно для верующего человека. Очень переживала за Евгения мама, Анна Афанасьевна, вместе они искали доброго совета. Обращались к разным священникам, но те прямого ответа избегали, вероятно, опасаясь доноса. Какой-то батюшка пытался уверить, что в партию можно вступить: «У меня, — сказал, — все зятья партийные». Но Анна Афанасьевна продолжала искать священника по-настоящему мудрого, и вскоре Господь помог: кто-то рассказал ей о старце Константине. Евгений поехал в Екатеринбург. Нашел отца Константина, изложил свои проблемы и услышал очень серьезный ответ. «Настало время выбора, — объяснил отец Константин, — либо ты изберешь Бога и, значит, откажешься от партии, либо станешь коммунистом, то есть отступником от Христа». Евгений вздохнул с облегчением. Он услышал то, чего и хотела его душа. Слова старца укрепили его силы. Еще не раз придет он в этот дом рассказать о себе, получить благословение. Вскоре в молодой семье родилась вторая дочь, надо было ее крестить. Мать и жена поехали в дальнюю деревню, где их никто не знал, договорились со священником и совершили над малышкой обряд крещения. Но псаломщица этой церкви, к несчастью, была внештатным сотрудником в «органах», поэтому факт крещения очень скоро стал известен на работе у молодого судьи. О том, что наступает время скорбей, Евгения предупредил отец Константин. Однажды, благословляя его на прощание, старец сказал: «Тебя ждут скорби. Жизнь может перемениться. Но Бог поможет». Через некоторое время Евгения пригласили в комитет комсомола и спросили, знает ли он, что его мать и жена крестили ребенка в такой-то деревне и с его ли согласия это сделано.

— Да, — ответил Евгений прямо, — я об этом знал и был согласен.
— Как? Ты что же, верующий?!
— Я — верующий, — твердо ответил молодой судья.

Тут начались восклицания: «Каким образом? Затесался в наши ряды!» и так далее. Не откладывая, устроили из заседания настоящее судилище, и решили: с работы уволить. Но моментально уволить не позволяли законы «демократического» государства. Ведь в Конституции провозглашалась свобода совести. Пока наверху думали, как уволить верующего народного судью, он продолжал добросовестно трудиться, так что придраться к нему не могли. Разбирательство в комитете комсомола происходило как раз в Великом Посту, накануне Пасхи.

Через день комсомольцы проводили субботник, после которого зашли в чайную, где в этот момент произошел какой-то беспорядок, в итоге комсомольские вожаки попали на судебный процесс, который вел верующий судья . Так в пасхальные дни сбылись над атеистами слова Господа «Не судите, да не судимы будете».

Месяца через два приехал главный психиатр области, побеседовал с Евгением на отвлеченные темы и составил заключение, что по медицинским показаниям он является непригодным к занимаемой должности.

Семья переезжает в Свердловск, Евгений устраивается на завод и продолжает окормляться со всей семьей у отца Константина. Однажды он услышал от старца фразу непонятную, но врезавшуюся в память. Батюшка спросил: «Ну что, твои братья по-прежнему пьют? А ты не пей. Но будет время — ты будешь пить, пить — хорошо!… пить, пить — хорошо!..» Говоря это, он держал руки поднятыми, будто пьет из большого сосуда. Фраза была загадочная, но чувствовалось, что она сказана с большим значением. Когда Евгений пересказал ее матери, Анна Афанасьевна испугалась: «Все понятно, это старец не простой, а прозорливый — ты, видно, тоже запьешь». «Нет, на это непохоже, — покачал головой Евгений, — он про что-то другое говорил».

Время шло, и, спустя уже несколько лет после блаженной кончины старца Константина, в жизни мирянина Евгения К. произошли благие изменения; его пригласил правящий епископ Климент и предложил принять сан священника. А спустя еще какое-то время молодой священник Отец Евгений, причащаясь из чаши в алтаре, вспомнил таинственную фразу и понял, что прозорливый старец дал ему тогда сокровенное благословение на священство.

С трогательной простотой благословил отец Константин Евгения быть организатором на своих похоронах. В ту весну 1960 года Евгений взял отпуск на Страстную и Светлую седмицы и хотел провести их в Троице-Сергиевой Лавре. Но отец Константин сказал: «Да ты уже там был. Не езди в этом году. Дома побудь». Евгений сначала пытался возражать: «Да дома только грешить больше, заняться-то нечем». «Займешься чем-нибудь», — сказал старец. А утром в первый день Пасхи стало известно, что старец Константин предал свой дух воскресшему Господу. И, конечно, дело нашлось для Евгения при организации похорон.

 

В просторном, уютном доме митрофорного протоиерея Евгения К. тихо. Суета улиц осталась где-то далеко, в другом мире. А здесь оживает для нас в рассказах дивный старец, хочется еще и еще слушать о нем, замечая, как благодатно просветляется душа, хотя и страшно задуматься: а как бы тебя встретил отец Константин, который все видел духовными очами?

Матушка Мария, вспоминая старца, в свои почтенные годы становится похожей на девочку, которая рассказывает о любимом дедушке.

Наша семья была полностью у него на послушании. На таком послушании, что мы даже на пять копеек ничего не покупали без его благословения, хотя отец Евгений тогда еще судьей работал. Отец Константин был очень строгий. Он день и ночь в молитве. Отдыха у него не было, он всей душой пребывал в молитве, всегда в посте. Я пришла к нему с дочками (у меня их тогда было трое), а он говорит: «Давай сюда Танюшу». Это моя старшая. Поставил ее и стал вокруг ходить, благословлять. Благословляет и плачет. И что-то будто отгоняет от нее. А спросить, почему плачет и что отгоняет, я боюсь, просто-напросто боюсь. Потом мы попрощались и ушли. А Таня была бойкая, в пять лет много молитв знала, пела акафист нараспев. И вот приходим к родственникам, а там выпивают. Она говорит: «Что же вы делаете? Спасаться надо, а вы пьете! Это ведь зеленый змей!» Бабушка говорит: «Таня, отстань от них». А она: «Нет. Я вот сейчас буду стоять, поклоны делать и Богородице молиться, и вы пить не будете». Она была такая настойчивая, прямолинейная.

И в эту же ночь искушение случилось. Ночью она вдруг кричит: «Бабушка, вставай скорей, вставай скорей! Меня бесы бьют!» И у нее отнялись ручки и ножки. Бабушка стала ее одевать. Подает пальто, а Таня говорит: «Что ты так подаешь? Это же духи, и в рукава скачут, и везде. Перекрести, а потом подавай». Она умная девочка. Так вот, одели ее и мне в три часа ночи привезли на саночках. Положили ее на кроватку, и она как бы сознание потеряла. Утром, прежде, чем врача вызвать, я к отцу Константину побежала. Он меня встречает. Никогда не встречал, а тут встречает. И говорит: «О, горе какое. Какой крест! Ну, что ж, мать, у тебя есть в комоде одно полотенце новое. Ты в крещенскую воду его обмакни и ей на головушку положи. А сами читайте Евангелие, об исцелениях: ты, супруг, бабушка. Господь поможет». Утром врач пришла. «А что с Танюшей?» Я отвечаю: «Посмотрите». Рассказывать ведь не будешь, сразу в психушку увезут. Она посмотрела и говорит: «Что-то непонятное. Надо в больницу». Я отвечаю: «Простите меня, я в больницу ее отправлю, но не сейчас». Мне ведь надо опять к старцу сбегать, спросить, отдавать ее в больницу или нет. Врач согласилась. Обычно отец Константин, если надо было в больницу, или на операцию, благословлял, а тут нет. Говорит: «Евангелие читайте». И мы читали Евангелие над ней беспрерывно около суток. И вот ближе к 12 часам ночи она стала улыбаться и вдруг сказала: «Матерь Божия!», и такая была у нее улыбка радостная. Потом: «Великомученицы Варвара, Екатерина!» Еще несколько святых перечислила, потом опять упала, как неживая. Я продолжала Евангелие читать, святым маслицем мазать. И рано утром она открыла глаза и села. Я даже вздрогнула. И говорит: «Мама, принесите мне на ножки валенки. Пойдем Божию Матерь благодарить. Я причащусь, молебен закажем». Подала я ей валенки, плачу, а она умылась, оделась, шатается от слабости, но мы поехали в храм Всех Святых. Она причастилась, и все прошло. Сейчас она врач, и тоже матушка. Отец Константин был очень смиренный. Он исцелял не явно, а так, будто это не он.

 

Рассказала матушка Мария и о судьбе человека, который к благословениям отца Константина отнесся половинчато, то есть, что было легко исполнить, сделал, а что оказалось потяжелее, оставил. Не судя его, изложим эту историю для пользы читающих.

Звали этого раба Божия Николай. Был он, как говорят в народе, «мастер золотые руки», своим трудом хорошо зарабатывал. Еще в молодости у него случилась такая скорбь: пока был в армии, от него ушла жена, забрала сына, он ничего не знал о них, и жил один, новой семьи не заводил. Он был очень верующим человеком, даже, как говорили, тайные подвиги нес. Когда матушка Мария привела Николая к отцу Константину, старец долго держал его на пороге, смирял. «Ты и перекреститься-то не умеешь!» — отчитывал его. Николай не оправдывался, стоял покорно, только лоб вытирал. Испытывал его старец и одновременно перед ним смирялся: «Чего ты от меня хочешь? Я сам бестолковый, ничего не знаю». Николай просил наставлений. Он был человек состоятельный, старался подавать нуждающимся, но хотел все делать по благословению. И услышал от отца Константина такой совет:
— Помоги своим родным!
— Да мои вроде все сами богатые, — удивился Николай.
— Богатые, да не все. Ты поищи.

Это было сказано значительно, и тотчас сердце подсказало Николаю, что старец говорит о его давно потерянном сыне. Не откладывая, он подал заявление на всесоюзный розыск и вскоре получил известие, что его сын, теперь уже взрослый, живет на Украине. Оказалось, что он, действительно, нуждается; отец с радостью купил ему дом, помог встать на ноги. К счастью, сын тоже был верующим, ходил в церковь.

И вот получил Николай от старца Константина новое благословение.

— Поезжай в Кременчуг: там собираются делать иконостас — ты его сделай. А потом поедешь в Почаев, в монастырь, там примешь постриг, а через год ты скончаешься. Всего только год тебе потрудиться надо. А дом оставь сестре. Сестрой Николай называл домработницу, и это было открыто о. Константину.

Николай начал было исполнять благословение старца, но враг смущал его. Уже в Почаеве охватили ум и душу помыслы: зачем оставил нажитое чужому человеку? Решив для себя, что он вернется домой, все раздаст, а потом уж пойдет в монастырь, Николай приехал в Свердловск. К старцу пойти не посмел, пребывал в неопределенном положении. Между тем закончился год, как было сказано, последний в его жизни, и он умер.

 

В домашнем архиве отца Евгения сохранилась тетрадка, написанная рабой Божией Зинаидой. Это емкая повесть о скорбной жизни под водительством и молитвенной защитой отца Константина. Вчитываешься в эти, уже пожелтевшие от времени, листочки и видишь, как трудно было писать их престарелой, не слишком грамотной женщине. Но не смогла она промолчать, оставить под спудом свидетельство святости батюшки Константина. Низкий поклон ей за это. А история, поведанная ею, поистине, удивительна.

У Зинаиды был пьющий муж, частенько бил ее, приходилось забирать детей и ночевать у соседей. Когда Зинаида уходила, муж ее, Иван, тоже убегал из дома и напивался еще больше. Не было выхода из этого круга. У Зинаиды была знакомая монахиня, которая и посоветовала пойти к отцу Константину. Отец Константин выслушал все и сказал: «Не ходи никуда из дому, он тебя пальцем не заденет. Набери в рот воды, сядь на стул и сиди. Он над тобой стул поднимет, потом нож, а ты сиди и воду изо рта не выпускай». Зинаида исполнила этот совет буквально. Когда муж опять начал скандалить, она набрала в рот воды и сидела на стуле, не двигаясь, и молилась. В завершение скандала муж сбросил с божницы икону Николая-угодника, она вся разлетелась. Он сам испугался своего поступка, поднял икону и сказал с сожалением: «Рассыпалась. Сейчас и наша с тобой жизнь рассыплется». Стал собирать рамку, сколачивать, потом заплакал и ушел спать. Через несколько дней опять пришел нетрезвый с работы, ударил жену по щеке. Зинаида сказала: «Когда ударят тебя по щеке — подставь другую». Муж после этого долго сидел в комнате и плакал. «Так я училась побеждать врага» — пишет в своей тетрадке Зинаида. Перемены в муже происходили медленно, она читала каждую пятницу акафист иконе «Всех скорбящих радость», заказывала Божией Матери молебны и продолжала терпеть характер мужа. И снова не сдержался Иван, ударил жену сапогом по голове. Образовалась шишка, она долго болела. Зинаида все рассказала отцу Константину. Он посадил ее на стул и помазал маслом, как при соборовании, потом велел снять платок и саму шишку помазал. На прощание сказал: «Иди с миром». И вот по дороге что-то непонятное с Зинаидой произошло. Будто бы что-то встряхнуло ее, и она оказалась на земле. Пришла в себя, встала, голова не болела. Стала ощупывать больное место и не нашла болячки. Вскоре чудесный случай произошел и с мужем. Он работал экспедитором по доставке хлеба — ездил на лошади по деревням. В степи на бездорожье телега накренилась и его придавило ящиками. Помощи ждать было неоткуда, человек приготовился к смерти. Вдруг подошел старичок небольшого роста, ткнул пальцем в шею и сказал: «Опомнись». Потом отвалил ящики и исчез. Иван приехал домой и попросил Зинаиду посмотреть, что это у него болит на шее. Там была черная шишка. Пошел в больницу, там ничего не могли определить, предложили вырезать. Зинаида сказала: «Сиди дома и читай Евангелие. А я за тебя буду хлеб развозить». Он за месяц три раза прочитал все Евангелие. И снова ночью увидел того же старичка, который подошел к нему и спросил: «Ну, что, опомнился?» И в ту же минуту больной закричал жене: «Иди посмотри, что-то мокрое у меня по шее бежит». Зинаида промыла больное место (бежала кровь) и нигде никаких признаков болячки не нашла — не было ни рубца, ни пятнышка. В этом эпизоде нельзя не увидеть помощь отца Константина. По всей вероятности, именно он посоветовал мужу Зинаиды читать Евангелие. Здесь сразу вспоминается случай с болезнью и исцелением Тани К. К сожалению, подробностей в тетрадке Зинаиды не содержится. Зато сообщается, что с тех пор Иван стал верующим человеком. Жизнь в семье наладилась, супруги обвенчались, муж стал меньше пить, бросил курить.

Не раз отец Константин давал Зинаиде наставление: «Больше подавай нищим». И говорил он это как-то весомо, особо значительно. И еще запомнились ей такие его слова. Она спросила: «Как мы будем жить»? Отец Константин сказал: «Люди скажут, как вы будете жить». Зинаида не понимала, что это значит. Но уже после смерти о. Константина к ней попросилась на квартиру нищенка. Зинаида посоветовалась с мужем, он согласился и даже уступил свою комнату. Два с половиной года они ухаживали за старушкой, а когда она умерла, похоронили ее. И что же говорили некоторые люди? Что ухаживали они за старушкой небескорыстно, что осталось после нее много денег и даже дом. Зинаида плакала и вспоминала батюшкино пророчество: люди скажут, как вы будете жить. Потом Бог послал им бездомного старика, они и ему помогали. А досужие языки говорили, что старик им золото оставил. Пришла к Зинаиде знакомая монахиня и сказала: «Никому не пеняйте, это люди с вас грехи снимают». И в последующее время Иван продолжал во славу Божию помогать по хозяйству беспомощным старикам и старушкам.

 

Вот такую историю семьи, которой коснулась преображающая сила Господня, откровенно и бесхитростно поведала в своей тетрадке раба Божия Зинаида. Заканчивает она свои записки такими словами: «Простите меня, грешную. Ни одного слова ложного нет. Гусева Зинаида». Вероятно, столь же дивные истории могли бы рассказать о себе многие и многие люди, прибегавшие к помощи старца. И собранное нами — лишь малая толика свидетельств святости нашего земляка — отца Константина.

* * *

Это было в 1950 году. Жила в Екатеринбурге, называемом тогда Свердловском, девушка Екатерина Антонова1, добродушная, с характером простым и деятельным. Она была с детства верующей и, став взрослой, со всей серьезностью искала спасения. Катя слышала о том, что есть в городе благодатный старец и пыталась расспрашивать знакомых, не подскажет ли кто-нибудь его адрес. Но ничего узнать не удавалось. Кате оставалось только просить Бога о милости — послать ей духовного отца, и она усердно молилась об этом. И вот что произошло под праздник Тихвинской иконы Божией Матери. Катя стояла на Всенощной в Иоанно-Предтеченском храме. Местечко ей досталось как раз у Тихвинской иконы. Здесь к ней подошла знакомая девушка, Лидия, и проговорила: «Отец Константин велел привести тебя к нему. Он сказал: «Иди в кафедральный собор. Придет девица Екатерина к Тихвинской на Всенощную, приведи ее». Катя очень обрадовалась, и сразу после службы девушки направились к домику старца. Пришли, сотворили молитву и получили разрешение войти в келью. Она была очень маленькой, вид ее был самый аскетический. У одной стены стоял топчан, сколоченный из двух досок, с деревянным возглавием. Здесь лежало тонкое байковое одеяло. У противоположной стены находилась скамейка для посетителей, у окна — тумбочка. На стене висели две большие иконы — Спасителя и Божией Матери, и больше в келье ничего не было. Отец Константин принял свою новую духовную дочь строго. Стукнул легонько по лбу и приказал: «Напиши подробную исповедь — что ты делала в 7 лет, и в 14 лет». Таким же строгим представал перед Катей и в последующие встречи. Обычной фразой его при расставании была такая: «Больше не приходи. Ты неисправима». А через несколько дней встречал такими словами: «А, пришла! Слава Богу». Его очищающие, окрыляющие благословения Екатерина (а теперь монахиня Евпраксия) помнит и полвека спустя: «благословит — и ты как на крыльях». Три года он испытывал ее «на прочность» — выдержит или не выдержит его строгость. А потом сказал: «А! Выдержала? Слава Тебе, Господи»! С тех пор наставления его стали еще строже. Самых близких чад он учил полной преданности Богу. «Храни себя для Господа, — сказал он Екатерине, — воли Божией нет, чтобы тебе выходить замуж. Если выйдешь — будешь несчастна, а девство потеряешь — станешь бесноватой». Много раз испытала Екатерина на себе молитвенную помощь отца Константина.
— Батюшка, мне понравился такой-то молодой человек. Что делать, помогите. Этот юноша стоит между мной и Господом.

Благословение и молитвы духовного отца освобождали ее сердце. Одеваться батюшка заставлял просто, даже бедно. Ходить приходилось в стареньком пальтишке, так как новое старец не благословлял покупать. Платочек надо было надвигать на самый лоб. В трамвае двадцатилетнюю Катю называли бабушкой. Она за послушание терпела. Требования ее строгого наставника неожиданно могли измениться. Так он вдруг благословил Кате одеваться, как все. В праздник Всех Святых она пришла к нему после службы нарядная. Отец Константин посмотрел строго, помолчал, а потом задал вопрос: «Ты для кого так нарядилась»?
— Так праздник же, я из церкви иду.
— А! Для праздника? А я уж думал — женихов соблазнять.

Незадолго до его кончины Катя снова просила помочь в искушении: «Батюшка, мне понравился юноша Василий. Помогите».
— Не сниму. Пострадаешь.

Но через несколько дней после похорон, когда Екатерина усердно молилась на могиле старца, сердечное чувство ее вдруг изменилось. Василий стал безразличен, и она уже сама не понимала, что смущало ее.

Матушка Евпраксия рассказывает, что взгляд отца Константина всегда был внимателен и печален. Во всем Свердловске был открыт тогда единственный храм — Иоанно-Предтеченский. Отец Константин говорил, что будет такое время, когда церкви и монастыри откроются. И еще говорил, что если придут «к единой вере», то благодати в церкви не станет, и ходить в храмы будет не нужно, хотя бы вас гнали туда палкой.

Почти все певчие левого клироса Ивановской церкви окормлялись у него. Три раза в год ходили к нему все вместе: на день Ангела батюшки — 2 октября, на Рождество и на Пасху. С трудом втискивались в его крохотную келью и пели — величания, тропари, кондаки. Батюшка любил слушать духовные песнопения, и девочки старались неленостно. Не раз слышали от батюшки предсказания, что он уйдет из жизни в Пасху. Но не относились к этому серьезно — думали, что такое случится не скоро. Екатерина Антонова (матушка Евпраксия) хорошо помнит весну 1960 года. По разным причинам она все никак не могла собраться к отцу Константину и пришла только на шестой седмице Великого Поста. Накануне Екатерина получила письмо из Вологды от иподьякона Владимира. Владимир обращался к Екатерине с просьбой — пойти к батюшке Константину и взять благословение на него и его мать. Это было серьезное поручение, видимо, у Владимира были какие-то скорби, и Катя отправилась к батюшке. Он, встретив ее, сказал со вздохом: «Слава Богу! Каждый день собиралась, наконец, пришла». Катя передала просьбу Владимира. Он благословил заочно его, мать, потом мать самой Кати, и как-то особо сосредоточенны были движения его руки. Екатерина попросила и ее благословить. Тогда отец Константин к ее удивлению перекрестил ее много раз подряд, а последний раз со словами: «Это благословение на вас всех». О том, что она видит отца Константина в последний раз, девушка, конечно, знать не могла.

Наступила светлая ночь Пасхи. Екатерина, как всегда, была на клиросе. В тот год в Иоанновском соборе на Пасху служилось три литургии; и вот на высоте пасхальной радости, после первой обедни услышали: скончался старец Константин. И весь хор, только что радостно воспевавший ликование вечной жизни, в отчаянии от неожиданной вести заплакал детскими безутешными слезами. Вторую обедню пели только старшие певчие с правого клироса, а младшие лежали на полу в просфорне и плакали. Настоятель распорядился, чтобы к началу третьей литургии весь левый клирос был готов служить. На клирос приплелись кое-как, все были обессилевшими от слез, от горя. Екатерина постаралась как-то взять себя в руки, встала, перекрестилась, приложилась к иконе воскресшего Господа, и вдруг, как луч, ее пронзила мысль, что они не сироты. Отец Константин не оставит их, ведь он сейчас близ Господа и имеет большее дерзновение просить за своих духовных чад. Она сказала об этом подругам по клиросу. Все заметно ободрились и третью обедню отслужили, как полагается. А потом, как и в предыдущие годы, пошли к отцу Константину. И все, любимое им, спели ему — у его гроба.

Матушка Евпраксия живет сейчас в Тобольске, служит в церкви св. апостолов Петра и Павла. Ближние ее — служители и прихожане храма, паломники — много раз слышали от нее рассказы о дивном старце Константине. Много поведала она и составителям этих строк. А потом еще пришло письмо из Тобольска, в котором матушка Евпраксия дополняла свой рассказ о бесконечно дорогом ей приснопамятном старце.

«…по милости Божией я обрела счастье быть близким духовным чадом отца Константина. Может быть, это произошло потому, что отец мой, уходя на фронт, поручил меня Богу. Отец мой был глубокой веры, служил церковным старостой, из-за чего забирали его в тюрьму, потом выпустили. В 1941 началась война, его взяли в армию. Мне было 8 лет, я рыдала и уговаривала: «Папа, скажи начальству, что у тебя дети, маме будет трудно одной с нами». Он ответил: «Дочь, война! Защищать Родину надо». Затем произнес: «Господи! Я поручаю этого ребенка Тебе. Сам управи ею, как Тебе, Господи, угодно!» И с этими словами он сел в вагон, а через 6 месяцев его убили на фронте. Сестренка умерла от голода, когда ей шел 7ой год, брат попал под поезд. Мы остались с мамой вдвоем. Бог привел меня к отцу Константину, когда мне было 18 лет, и окормлялась я им 10 лет, до его кончины. Его окормление было — любовь, срастворенная строгостью. Где строгость, а где милость — по рассуждению. Духовных детей у отца Константина было неисчислимо много. К нему обращались и переписывались с ним многие игумении женских монастырей, открытых в то время, архимандриты мужских монастырей. Через своих духовных чад он оказывал монастырям и материальную поддержку. Между чадами его была видна любовь и никакой ревности, что тебя батюшка любит больше, а меня меньше. Мы отца Константина никогда не видели смеющимся, или улыбающимся. Он всегда имел «дух сокрушен» и два ручья слез, редко мы его видели без слез. Он учил непрестанной Иисусовой молитве и благочестивой жизни христианской. Батюшка Константин вел себя очень смиренно. Он предсказал, что уйдет от нас в Пасху, но не сказал, в каком году. Просил на кресте сделать простую надпись: «Здесь покоится прах дедушки Константина». Мы, девочки — певчие кафедрального собора, задали вопрос: «А кому вы нас тогда поручите?» Он сказал: «Никому из смертных не поручу, только Матери Божией и Ангелу-хранителю». Он говорил: «Сейчас трудные времена. Но будет еще и расцвет веры. Откроются все храмы и монастыри, но на короткое время. Это произойдет по двум причинам: «Первая — чтобы восполнилось число ангелов взамен падших, и вторая — чтобы на Страшном Суде никто не смог сказать: «Господи, а мы о Тебе не слышали, а мы не знали, что Ты есть, нам никто не сказал». Отец Константин говорил, что на Страшном Суде из монашеских рядов будут изгнаны нерадивые, а их места будут пополняться благочестивыми христианами. Старец говорил: «Когда Вас будут гнать за веру христианскую — не дадут ничего взять, никаких книг не будет у вас. Посему выучите наизусть три главы Святого Евангелия от Матфея — 5, 6, 7-ую. В этих главах весь Закон Христов. Когда вам будет тяжело, придите ко мне на могилку, все расскажите, я вам помогу».

Воспоминания Качалковой Магдалины Даниловны

Я первый раз пришла к отцу Константину за два года до его смерти, очень жалею, что мало походила к нему, не думала, что он умрет, казалось, всегда можно будет его видеть. Часто слышала, как люди в воскресение после службы собираются к отцу Константину. Я спрашиваю: «А кто он такой»? «А ты что, не знаешь?» «Нет, не знаю, расскажите про него и возьмите меня к нему». Мне одна женщина ответила: «Не можем взять. Он ведь не всех принимает». Мне очень хотелось пойти, хотя я боялась, что он меня не примет, раз он не всех принимает. Но все же с помощью Божией разузнала, где он живет, и пришла. Он спрашивает меня: «Зачем ты пришла?» Я ему говорю: «Мне хочется знать что-то о Боге». Я была молодая, только начинала в церковь ходить. Он спросил, с кем я живу. Я ответила, что у меня двое детей и муж-пьяница, дерется все время, и я боюсь, что он меня убьет. Он сказал: «Нет, не убьет: ты пуговку оторванную вовремя ему пришивай, следи за одеждой». Действительно, мой муж, если заметит, что пуговки не хватает или петля порвалась — такой поднимет скандал, готов убить за любую малость. Отец Константин его никогда не видел, а знал его характер. Потом батюшка стал рассказывать о себе. Тут слышу — пришли к нему люди, я подумала, что надо уходить, чтобы не мешать, но уходить так не хочется — прямо расстроилась. Не хочется уходить, потому что у батюшки так хорошо, но все же тороплюсь, чтобы люди не ждали из-за меня. Вышла из его кельи, обуваюсь и думаю: «Как хорошо здесь, как хочется еще придти к нему, но, наверное, нельзя, он же не всех принимает». Я это про себя думаю, а батюшка говорит: «Приходи, приходи на следующий-то раз». Его дочь Раиса потрогала меня за плечо и сказала: «Слышишь? Это тебе папа говорит». Он еще раз повторил: «Приходи, приходи на следующий-то раз». Я домой летела, как на крыльях — радовалась, что батюшка разрешил еще приходить. Потом уже шла к нему без страха. Скорбей куча — прихожу, жалуюсь батюшке. Боюсь, что муж порвет церковные книги, какие у меня есть, или иконочки выбросит. Батюшка успокоил, что не порвет, не выбросит. В церковь мы ходили всегда украдкой с детьми. Мама мне говорит: «Магдалина, ты уж не ходи в церковь в субботу и воскресение, а то он увидит, что вас нет, ругается, сердится. Так что пользы нет. Лучше ты в простые дни сходи». Я все это рассказала батюшке, он внимательно выслушал и говорит: «Когда у тебя появилось желание пойти в церковь, ты все бросай и беги в храм». Я так и стала делать. Почти всегда приходилось для этого убегать из дома. Да еще оглядываемся, не бежит ли за нами мой муж. И раз, действительно, был случай — он за нами гнался, а нам так хотелось успеть к помазанию, но не успели, уже конец был службы. Думаю: хоть к иконам приложимся. Зашли в боковую дверь, а муж пошел в центральную. Мы его видим, а он нас нет. Мы побежали домой, боялись, что догонит. Но благополучно приехали домой, а он пришел только на следующий день, оказывается, его кто-то дорогой побил. А он бежал с целью меня побить. Потом муж понял, что мы, несмотря ни на что, будем ходить в церковь. Я знаю, что это все по молитвам отца Константина.

Помню, раз я пришла навестить батюшку. Он, как всегда, принял меня очень ласково: словно мать — любимую дочь. А потом сел, наклонил голову и минут пять молчал. Я тоже молчала. Наконец, он поднял свою головку и говорит: «Вот придет время, ты будешь работать в организации, где много-много народу, и тебя будут спрашивать, веруешь ли ты в Бога. И ты обязательно скажи: «Верую», если ты скажешь: «Не верую», то ты пойдешь в ад, в вечный огонь, вечно будешь гореть. Ты меня поняла?» Я говорю: «Поняла, батюшка». А он: «Нет, не поняла». Сжал в кулак правую руку и стал сильно — сильно бить себя по груди, где сердце и продолжает: «Нет, не поняла, ты эти слова вот сюда положи». И снова начал второй раз говорить: «Ты будешь работать в такой организации, где очень много народу. Тебя будут спрашивать, веруешь ли ты в Бога. И ты обязательно скажи: «Верую». Если ты скажешь: «Нет, не верую», то ты пойдешь в ад, в вечный огонь, вечно будешь гореть. Ты меня поняла»? Отвечаю: «Поняла, батюшка». А он снова: «Нет, ты меня не поняла. Ты эти слова вот сюда положи!» И снова сильно-сильно бил себя по груди. И в третий раз сказал все точно так же. Как Господь Иисус Христос трижды спрашивал Петра: «Любишь ли Меня»? И после этого батюшка стал веселый, а мне и сейчас его жалко: он из-за меня сильно-сильно бил по своей груди.

И пришло то время, о котором предсказал батюшка. Это было спустя несколько лет после его кончины, в 1967 году. Мой младший сын учился в четвертом классе. Мы жили в новой квартире, и я работать устроилась на камвольный комбинат. Там насчитывалось тогда несколько тысяч человек. Пришла к нам домой учительница сына моего Саши и говорит, что она слышала от людей, как я вожу детей в церковь. Муж мой был дома, она к нему обратилась, и он говорит: «Да это все она!». Учительница почувствовала его поддержку и к Саше обращается, как лиса с хитростью: «Сашенька, когда мать будет тебя звать в церковь, ты ко мне беги. Я дам вам с Андрюшей (ее сын) денег, и вы пойдете в кино. Тебе ведь не нравится в церкви? Там ладаном пахнет, там одни старухи, там такой тяжелый воздух. Ведь не нравится, правда, Сашенька»? А он так серьезно, так спокойно отвечает: «Нет, мне в церкви нравится». Тогда она, как львица, на него накинулась: «Да что тебе там нравится»?! А он опять серьезно и спокойно ответил: «А я сам не знаю, но что-то мне в церкви нравится». И учительница тогда замолчала, притихла. Она думала, что я насильно детей вожу в церковь. И говорит мужу моему: «Что ж вы на нее смотрите? Я тогда пойду к ней на работу и всех на ноги поставлю». Муж этой учительницы там же, где я, работал. Она и поставила там всех на ноги. А незадолго до этого мне дали корочки «Ударник комтруда». Вызывает меня секретарь парткома и говорит: «Мы вам вручали удостоверение ударника коммунистического труда. Где оно?» Я говорю: «Сыну отдала. Ему корочки понравились, он себе из них сделал записную книжку, середину вырвал и вложил чистые листы». Секретарь на меня прямо обрушился: «Там Ленин был! Куда сын выбросил? Может, он сжег?!» Я говорю: «Не знаю, куда выбросил». Вот этому секретарю и поступила на меня жалоба, что я вожу детей в церковь. И начались мои мытарства, предсказанные отцом Константином. Начали меня вызывать в «Красный уголок», а там много начальников соберутся и допрашивают меня. Начальник цеха задает мне вопрос: «В какого же Бога вы веруете»? Я говорю: «В Бога, который создал все». Она повторила: «Который создал все? Ну, вас не переубедишь. Но вы хоть детей воспитывайте в духе коммунизма». Я отвечаю: «Я за детей скорблю больше, чем за себя, чтобы они были с Богом». Мне говорят: «Мы лишим вас прав материнства». Я ответила: «Если будет на то воля Божия, вы можете это сделать». И долго еще таскали меня, долго донимали, и в газете «Камвольщик» про меня писали, и домой приходили. Однажды, только началась смена, — опять за мной идут, я пришла, а их много собралось, начальников, в «Красном уголке». Я им сказала: «Вы, пожалуйста, не тратьте на меня время. Я здесь стою, а машины там стоят, и из-за меня другие рабочие простаивают. Для меня Господь превыше всего и, хоть что говорите, все бесполезно. И прошу меня больше не беспокоить этим вопросом». Они меня отпустили, но назавтра объявили лекцию: «Женщина и религия». Я не осталась на лекцию, потом меня опять ругали. Я очень благодарна отцу Константину, что он меня заранее предупредил о таком испытании: они образованные, вся власть в их руках, я вполне могла бы испугаться. Но он три раза повторил это предупреждение, так что я его не забыла. Это был великий старец. И великое было дело побывать у него.

Бывало, иду к нему со скорбями, а он меня с любовью примет, утешит и все объяснит, и я от него как на крыльях лечу. Куда девалась моя скорбь, моя печаль! Как-то пришла я к батюшке, а он посмотрел на меня очень серьезно, и говорит: «Евангелисты идут своей дорогой, пускай идут. А у нас есть святая Православная Церковь, и все спасение наше в ней. Без Церкви нет спасения, и надо благодарить Бога, что мы православные христиане и на правильном пути». Когда я пошла домой от отца Константина, то думала, зачем он мне про это сказал. Но на второй день после этого разговора приходит ко мне тетя моя и говорит мне: «Магдалина, тебя Таня (двоюродная сестра) хочет взять с собой. Она пойдет к евангелистам, они очень хорошо объясняют, что в Евангелии написано». И тут мне стало понятно, для чего отец Константин говорил мне о евангелистах. Если бы он меня не предупредил, я бы приняла это приглашение и пошла к ним, так как мне хотелось узнать больше о Боге. И если бы не наставление отца Константина, то где бы я была теперь? Может быть, далеко от нашей святой Православной Церкви. А сейчас я сердечно благодарю Господа и отца Константина: хоть я великая грешница, но я православная христианка, и мое спасение в Православной Церкви.

Еще расскажу о чудесной помощи отца Константина. Как-то мы с племянником пошли в лес за ягодами и заблудились. Туда, сюда — никак не выйдем, уже испугались. И я вспомнила, что отец Константин говорил: «Если в лесу заблудитесь, то кричите мне: «Дедушка!» И я вас выведу». Я говорю: «Виталик, кричи дедушку». А он меня заставляет. И я закричала: «Дедушка, иди к нам»! Раз пять покричала и вдруг позади нас женщины подходят и спрашивают: «Ну что, нашли дедушку-то»? Мы скорей у них дорогу спросили, они нам объяснили и говорят: «Дедушку-то не оставьте одного!» Спасибо батюшке дорогому, что он нас услышал и послал людей вывести нас.

Последний раз я была у него за неделю до его кончины. Он был веселый, обо всем у меня расспросил. Он знал, что мы последний раз видимся. Так меня утешил, как мать родная. Сказал: «Не скорби, молись, чаще ходи в церковь — все бросай и беги, ни на что не смотри, а иначе всегда будет какая-нибудь помеха. Ради святой Православной веры никого и ничего не бойся, только Бога бойся и грехов».

 

Большая духовная дружба связывала отца Константина с иеромонахом из Верхотоурья Игнатием (Кевролетиным)2. Они посылали своих чад друг к другу за благословениями, ответами на вопросы. Во времена гонений вместе скрывались в лесу, обморозили ноги. Когда в Екатеринбурге шла полоса арестов священнослужителей, чекисты приходили и к отцу Константину, конфисковали большое количество икон и книг, но самого батюшку не тронули, так как он был тогда парализован3. Потом здоровье его немного улучшилось, он даже зарабатывал семье на хлеб тем, что мастерил половые щетки из мочала и сдавал в магазины. Ему приносили записки и деньги с просьбой помолиться, эти деньги он отдавал в церкви и монастыри. Часто он давал эти деньги приходившим к нему людям с просьбой собрать посылку и отправить в монастырь.

Со старцем из Одессы отцом Кукшей отец Константин никогда не встречался, но у этих двух старцев была духовная связь. Отец Кукша говорил посетителям, если они были из Екатеринбурга: «А зачем вы ко мне приехали? У вас свой старец есть — отец Константин»!

Из воспоминаний протоиерея Василия Семенова:

Старец Константин, или дедушка Константин, как все его обычно называли, был известен не только в Свердловске, но и за его пределами своей прозорливостью, духовной мудростью и даром рассудительности. По священству старец был ставленником екатеринбургского архиепископа Григория (Яцковского), учинившего позднее григорианский раскол и объявившего себя митрополитом. Отец Константин в раскол не пошел, оставшись верным патриаршей Церкви, местоблюстителю Патриаршего престола, митрополиту Сергию (Страгородскому). Помню, как в первые годы войны старец Константин стал появляться в храме в качестве рядового мирянина — неприметный седенький старичок. Покойного владыку Григория он поминал в молитвах, но, конечно, не как митрополита, а как архиепископа. Вот в это время одна монахиня, матушка Евлампия, бывшая насельница Ново-Тихвинского монастыря, познакомила меня с отцом Константином, указав на него как на великого старца. Когда она подвела меня к нему, он, как я и теперь ясно помню, проницательно посмотрел на меня и загадочно спросил: «Видел когда-нибудь, как с неба падают звезды?» В следующий раз он, встретив меня, крепко поцеловал и пригласил к себе. Так я стал его постоянным посетителем. Спустя некоторое время на старца обратил внимание настоятель собора о. Николай Адриановский, подарил ему подрясник и наперсный крест (стало быть, у отца Константина ничего не было)4. Настоятель стал приглашать отца Константина в алтарь для участия в соборных богослужениях. Во время этих служений старец обычно вставал на самое последнее место, даже после молодого священника. На свое место становился он только тогда, когда сам архиерей указывал ему на него. И других он наставлял по заповеди Господней занимать последнее место где бы то ни было — за служением ли, на трапезе ли. В присутствии архиерея верующие толпами окружали старца, стараясь получить у него благословение, но старец отговаривался: «При солнце звезды не блещут». Несмотря на смирение старца, заметно было, что он вызывал у архиерея какое-то раздражение, вероятно, и своим внешним видом (бедная одежда, кирзовые сапоги, непричесанные волосы и т.п.), и своей сокровенностью. Со стороны некоторых духовных лиц была тенденция подозревать в старце некоего сектанта. Когда отцу Константину говорили об этом, он отвечал: «Ну, какой же я сектант, когда всех посылаю в церковь, без благословения епископа не исповедываю, не причащаю, никакого учения от себя не придумываю?» Раздражало многих и то, что не могли понять, кто он такой — монах, или схимник. Старец на это с улыбкой говорил: «И не надо об этом никому ничего знать… Что я, буду афишироваться, что ли? Буду, перед всеми раскланиваясь, говорить — а я вот кто — подвижник, молитвенник, схимничек?»

Старцу Константину довелось бороться с обновленчеством. Он вспоминал, как, находясь в противоборстве с одним обновленческим священником, посягавшим на захват православного храма, отстаивал этот храм. Оба они ночевали в этом храме. Отец Константин по-братски поделился с обновленческим священником хлебом и огурцом, а утром снова продолжилось их противоборство. После освобождения храмов от обновленцев батюшка Константин со своими последователями, по благословению правящего архиерея, прочитывали все помянники, оставшиеся в алтаре после обновленцев. Видимо, считая, что за простых, но искренно верующих людей, по неведению попавших в раскол, все равно необходимо всегда молиться. Однажды глубокой ночью батюшку срочно вызвали со Святыми Дарами «к больному». Но ложный вызов устроили, оказывается, обновленцы. Дойдя с ним до околицы, они избили его до полусмерти. Били по голове березовыми дубинками. С тех пор батюшка больше уже не мог служить, став совсем немощным, постоянно больным. Еще до этого случая отца Константина призывали к архиерейскому служению, но он по своему смирению от высокой чести уклонился.

В доме у него было очень просто: стены были изнутри бревенчатые, в его крохотной келье стояли только скамья-лежанка, тумбочка под окном и скамья для посетителей у противоположной стены. Постель его состояла из тонкого жесткого матраца и пары подушек. Под подушками у него находилась корреспонденция. Над изголовьем старца в углу были полочки со святыми иконами и крест для благословения посетителей. Некоторым посетителям он давал читать письма незнакомых ему людей, причем каждому подбирал такое письмо, которое содержанием своим было полезно именно этому человеку. Одних посетителей он встречал приветливо, с радостью, угощал тем, что у него было. Других, незнакомых, впервые пришедших к нему, он, бывало, встречал гневно, останавливая их прямо на пороге в его келию с предупреждением, что он не колдун, не пророк, не цыган. Одних он с отеческой любовью благословлял, от других прятал свою десницу за спину. Он каждому смотрел прямо в глаза, чего требовал и от других. Старец с первого взгляда видел тех, кто пришел к нему из праздного любопытства, соглядатаев, врагов. В беседах с женщинами он некоторых из них доводил до слезного покаяния, при котором они сознавались в своем колдовстве, чародействе. Приходили к нему с посягательством побить его и бесноватые.

Речь старца, его поучения, наставления были несколько загадочны, аллегоричны, не всегда понятны. Часто говорил он шутками, поговорками. Вспоминаются такие его крылатые слова: «Пророк на постели промок», «Сегодня награда, а завтра — тюремная ограда», «Ваша мода — на полгода, а через полгода новая мода», «Чем ниже — тем к Богу ближе», «К Богу-то близко, да склизко», «Не прозорливый, а прожорливый». Предупреждая от обольщения карьерой, старец говорил: «Не забирайся слишком высоко. С высоты-то упадешь, разобьешься и всех насмешишь, все будут смеяться. А когда на земле упадешь, тогда тебя все пожалеют и с любовью поднимут». На вопрос, как жить, чтобы спастись, старец отвечал: «Глаза завяжи, уши заткни, руки свяжи, ноги спутай, в рот положи яичко, вот так живи и спасайся». Одному очень развитому все замечавшему отроку он сказал: «Умочек-то закрывай на замочек». Старец часто напоминал о необходимости как можно чаще читать 5, 6, 7 главы Евангелия от Матфея, даже рекомендовал знать содержание этих глав наизусть, так как в них вся суть Евангелия, всей христианской жизни.

Старец обладал чувством юмора. Простодушных, наивных и духовно неопытных он обычно спрашивал о чем-нибудь со своеобразной добродушной насмешкой. Таким он говорил: «Простота-то бывает хуже воровства». Некоторых он с любовью слегка ударял тыльной стороной своей руки по голове — в лоб, в темя. Кое-кто пытался старца обхитрить. Одна девушка, опасаясь, что старец не благословит ее на замужество, пришла за благословением на брак уже после того, как юридически оформила его. Старец сказал: «Сначала надо было прийти за советом и благословением, а потом уже оформляться. Но теперь уже ничего не могу тебе посоветовать, ибо дело сделано. Бог благословит терпеть до конца, не расходиться». В дальнейшем этой женщине пришлось много пережить и вытерпеть от мужа-алкоголика.

Старец одних благословлял на вступление в брак, других посылал в монастыри. Многие обращались к нему за благословением, когда затруднялись в выборе работы. Почему-то он любил благословлять устраиваться в почтовые отделения на поездах. Очень многие люди решали свои проблемы по его благословению. Меня поразили несколько фактов удивительной его прозорливости, чему я являюсь живым свидетелем. Вот один из них. Старушка приехала к старцу за разрешением своей житейской проблемы. Они остались вдвоем со старичком. Содержать дом им становилось не под силу, вот она и просила совета, как быть. Старец посоветовал ей продать корову, оставив себе только несколько кур, разобрать дом и хозяйственные постройки, из разобранного выбрать добротный материал и построить хижину на три окошка, в ней жить, а остальное распилить на дрова, которых хватит им до смерти. Старушка передала совет и благословение старца своему мужу. Тот выругался и сказал, что старец уже выживает из ума, лежит на лежанке и выдумывает придумки. Благословение старца не было исполнено. Через некоторое время ночью у них случился пожар, загорелся дом. Огонь увидел человек с соседней улицы и поспешил на помощь. Этот мужчина отважился кинуться в огонь и вытащил полусонных хозяев на улицу. На стариках уже начинала тлеть одежда. Сбежались люди, разметали дом, затушили огонь. Из обгоревшего дома выбрали подходящий стройматериал, из которого удалось построить хижину на три окна. Все остальное распилили на дрова. Таким образом, у них все было сделано в точности, как советовал и благословлял старец.

И еще один поразительный факт. Одна инокиня обратилась к старцу по поводу приобретения для себя жилплощади. Старец ей сказал: «Тебе жилплощади много и не надо, два на полтора тебе вполне хватит». Через два дня эта инокиня умерла. А мне старец сказал: «Мужайся и крепись; много тебе придется всего вытерпеть, чтобы устоять на правом пути». Действительно, вся моя длинная священническая жизнь была исключительно тяжелой, страдальческой.

Чудесным образом старец узнал о существовании женского монастыря в Золотоноше. Однажды рано утром перед старцем предстала таинственная женщина, которая стала упрекать его в беспечности. «Вот ты лежишь, — говорила она, — без всякой заботы, а сестры в обители бедствуют, живут в голоде и холоде». Указала ему адрес монастыря и внезапно исчезла. Старец собрал посылку и отправил ее на указанный адрес. С тех пор завязалась связь между старцем и этим монастырем.

Однажды я пришел к старцу морально угнетенный, удрученный, даже с некоторым унынием. Старец предложил мне лечь на его постель. Я лег и тотчас же крепко уснул. Проснулся я бодрый, свежий, жизнерадостный, с некоторым притоком сил. Я полагал, что проспал у него целый день, но, посмотрев на часы, убедился, что спал совсем немного — только 15 минут.

Хочется упомянуть еще об одном замечательном случае. По благословению старца Константина одна девушка ездила в Почаев. Там она встретилась с иеросхимонахом Кукшей, которого совсем не знала, не знала даже его имени. Старец Кукша не спросил ее, откуда она приехала, но просил передать низкий поклон отцу Константину. Когда она возвратилась в Свердловск, отец Константин спросил ее, видела ли она отца Кукшу. Девушка ответила, что видела какого-то старичка, который прислал ему поклон. Батюшка улыбнулся: «Вот это и есть отец Кукша». Надо сказать, что эти два духоносных старца никогда в жизни друг друга не видели и даже не переписывались.

Помню, как я однажды зашел к отцу Константину и не увидел его в келии. Он окликнул меня сверху — с полатей, приделанных у самого потолка. Он предложил и мне туда залезть. Я с большим трудом взобрался к нему по скобам, вбитым в бревна стены, и удивился тому, как же немощный старец мог взобраться так высоко. Там он достал из своего сундучка медный крест и благословил им меня на жизненный путь. С тех пор этот крест является для меня дорогой памятью о старце, дорогой святыней. Последний раз я виделся со старцем месяца за два до его кончины. Он был молчаливым, каким-то отрешенным. Я несколько смутился его странным поведением и спешил попрощаться. Он как-то жалобно, пристально смотрел на меня в профиль, потом обвил меня руками и стал с содроганием рыдать. Я обнял его, сколько мог поутешал, и мы с ним расстались — уже навсегда. Когда я вышел и стал проходить мимо его окна, он постучал в стекло и стал с улыбкой низко кланяться мне, потом еще постучал и поклонился. И так до тех пор, пока я не скрылся из виду.

Отец Константин почил о Бозе в первую пасхальную ночь. Пропев пасхальный канон, он на корточках у двери своей кельи стал читать Новый Завет. За чтением Священного Писания он тихо и безмятежно предал свой дух «Богу духов и всякия плоти», воскресшему Господу. Старец завещал положить его тело в неокрашенный и необитый гроб, хоронить без всяких цветов, везти его на Ивановское кладбище непременно на лошади. Так все и было сделано. Старца отпевали торжественно на Светлой Седмице, при стечении множества верующих. Прах его покоится на Ивановском кладбище города Екатеринбурга, недалеко от могил писателя Бажова и цареубийцы Ермакова. Много лет спустя после кончины блаженного старца ежедневно можно было видеть людей, подошедших, чтобы поклониться его могиле, нередко кто-нибудь из них читал здесь Священное Писание. Мне доводилось слышать от верующих, что при решении житейских проблем, после усердной молитвы на могиле старца, они получают чудодейственную помощь.

* * *

По смирению своему отец Константин скрывал свой сан. Но приготовленное им смертное облачение было облачением схимонаха. Его глубочайшая молитвенная жизнь была скрыта от окружающих. Днем, если не было посетителей, он возился с правнуками, как обычный дедушка в большом семействе, а вечером, одевшись в монашеское, вставал на молитву. Рано утром близкие также видели его молящимся. Сколько он отдыхал ночью и отдыхал ли — ведает только Господь Бог.

 

Из воспоминаний Анны Петровны Карамышевой.

Отец Константин говорил: «В роще, где Александра Невского церковь, будет монастырь, колокола зазвонят, люди молиться пойдут». А говорил он это в конце пятидесятых годов, это вызывало недоумение, и казалось невероятным. Ведь кругом было лишь притеснение верующих. И вот через тридцать с лишним лет исполнилось предсказание.

Вспоминаю и такой случай. Поехали моя мама с сестрой в Тобольск к мощам святителя Иоанна. А тогда железной дороги от Тюмени до Тобольска не было, плыли на пароходах. Прихожу я вечером после работы к батюшке, а он говорит: «Не плывут, стоят». На следующий вечер снова захожу к нему, и он снова говорит: «Не плывут, стоят». Я стеснялась спросить, почему стоят. Прошло около двух недель, я прихожу к батюшке, а он говорит: «Завтра сестра еле живую мать привезет». Я не поверила, утром ушла в церковь, за мной прибегают и говорят: «Иди домой, сестра еле живую мать привезла». Действительно, оказалось, что мама дорогой сильно заболела. Я потом спросила сестру, почему они не плыли, а стояли. Она ответила, что двое суток пароход стоял, потому что был сильный туман. А батюшка из Свердловска видел духовными очами, как они стоят в тумане между Тюменью и Тобольском.

Мама моя жила в деревне, у нее сильно заболел зуб, и вот ночью в тонком сне пришел к ней батюшка, и говорит: «Открой рот». Она открыла, он помазал чем-то зуб, и боль прошла. Мама рассказала мне об этом, когда я приехала в деревню ее навестить. Я вернулась в Свердловск и при встрече с батюшкой передала ему ее рассказ, прибавив, что больше маму зуб не беспокоит. Батюшка ничего не сказал, только слегка улыбнулся. В другой раз у мамы сильно заболел желудок. Батюшка сказал: «Свари варенье из рябины и принимай по чайной ложке за 15 минут до еды». Она стала так делать, и желудок перестал болеть.

Был случай, когда молитвы отца Константина сохранили мне жизнь. Я мыла на работе окно, там была узенькая веранда, чтобы вымыть снаружи, нужно было встать на табуретку. Табуретка пошатнулась, но я упала на раму внутрь здания, а если бы упала на улицу с четвертого этажа, то неминуемо бы убилась. После работы пошла к батюшке. Еще ничего не успела сказать, а он мне сам говорит: «Ну, что, жива осталась?» Я убеждена, что он духовными очами увидел, что я в опасности и молился за меня, и за его святые молитвы Господь сохранил меня. Батюшка мне говорил: «Когда будет тебе плохо, зови меня на помощь. Я тебе помогу». Была я в Тобольске у мощей святителя Иоанна, и так не хотелось от святыни уходить! Я задержалась и прибежала на автобусную остановку «в обрез». Один автобус ушел на перерыв, второй и третий тоже. Я уже в отчаянии. Вокзал за городом, билет на поезд пропадает, на работе будет прогул. Перебегаю улицу с целью поймать такси и мысленно обращаюсь к батюшке: помоги мне, ведь ты велел к тебе обращаться, когда мне будет плохо. Только я так мысленно воскликнула, как вдруг из-под горы подкатило такси с пассажирами, одно место свободно. Я села, оказалось, что пассажиров еще надо на какую-то улицу завезти, а была весенняя распутица, они меня пугают, что я все же не успею к поезду, но я продолжаю в мыслях просить отца Константина о помощи. Таксист мчал быстро, я на ходу расплатилась, вбежала на платформу, потом в вагон, и тотчас поезд тронулся. Приехав в Свердловск, сразу пошла к батюшке на могилу, плакала и благодарила: «Батюшка, ты так далеко меня услышал».

Еще расскажу, как я однажды ослушалась батюшку, какое было из-за этого искушение, и как батюшка меня защитил. Он мне сказал по вечерам не ходить на кладбище. А я зимой в седьмом часу вечера проводила маму на вокзал и подумала: да ведь не так поздно, пойду через кладбище. Никого не было, я дошла до могилки батюшки, молюсь и целую крест. Вдруг вижу: за мной мужчина стоит — загораживает выход из оградки. Я уйти не могу, но и он дотронуться до меня не может, потому что я мысленно кричу: «Батюшка, помоги мне»! Только одни эти слова и были в голове. Я крестилась, кланялась и эти три слова твердила. Мужчина стоял какое-то время, потом пошел. На выходе с кладбища он опять приблизился ко мне, протянул руки, я отбросила их, потом снова так же, а потом слышу — он сзади меня говорит: «Куда я зашел»!? Я оглянулась, и увидела такую картину: его окружили плотно, в три кольца, мальчики лет по одиннадцать и кричат ему: «Дяденька, а тебе куда надо?!» Откуда взялось так много мальчиков и одинакового роста, я до сих пор не знаю. Я быстро побежала домой. А потом днем пришла к батюшке на могилку и просила: «Батюшка, прости меня, я не буду больше нарушать благословение, буду слушаться».

Один верующий человек шел однажды к домику отца Константина, и видел, как от дома к небу поднимается огненный столб.

Раба Божия Татьяна сидела у старца в келье и вдруг увидела, как лицо батюшки засияло и стало такое светлое, что невозможно было смотреть на него.

Великим Постом 1960 года один мужчина из Талицы передал вопрос, можно ли ему в Пасху приехать к батюшке. А батюшка ответил, что в Пасху все к нему придут. Так и случилось, потому что в Пасху он отошел в вечность, и все пришли прощаться с ним.

 

Молитва, составленная старцем Константином:

Слава Тебе, Господи, что ты нас не забыл, не прогневался на нас, не погубил, а милостиво к Себе приблизил через скорби, особенно нас ценною наградой наградил: скорбями, бедами, болезнями, презрением и поношением, клеветою и всякою обидою и лишением спокойной и радостной жизни. И да будет на все Твоя святая воля. Достойно и праведно взыщи с нас в сей жизни, но избавь вечного мучения, не лиши нас вечной блаженной жизни. Помяни нас во царствии Твоем. Веруем и уповаем на Твое великое милосердие. Не порази нас внезапной смертью, но даруй прежде конца покаяние. Слава Богу за все, буди имя Господне благословенно отныне и до века.

* * *

Сорок лет спустя после блаженной кончины старца Константина, в Радоницу 2000 года составители этих строк сидели у его смиренной могилы. Колокольный звон доносился от кафедрального собора, а перед нашими взорами тянулся людской поток. Нарядные, говорливые группы шли мимо нас, устремляя взоры к памятнику известного писателя на горке. При жизни писатель этот бывал в гостях у батюшки Константина, и старец тогда предсказал: «Я буду лежать у Вас в ногах». Так и вышло: на горке — холодная статуя безбожного сказочника, а под горкой — святая могила печальника и молитвенника земли уральской. Подходили к ней скромные люди, благоговейно крестились и кланялись. Рассказывали нам, что эта могила — святая, вспоминали случаи исцелений. У одной рабы Божией прошла болезнь ног после того, как она прикладывала к больным местам бумагу, лежавшую на могиле старца. Одна отчаявшаяся уже от горя мать приходила к старцу на могилу просить молитв за тяжело больного сына, и юноша вскоре выздоровел.

У могилы мы встретились с женщиной преклонных лет, Екатериной. Шла она с трудом, увидев нас, сказала: «Христос воскресе!», заплакала, стала вспоминать вслух батюшку, его заботу, его прозорливость, духовную силу его простых слов. Ее рассказ мы также помещаем в это повествование.

Был период в жизни Екатерины, когда она, глядя на неверующих знакомых, редко стала ходить в церковь. Отец Константин вразумил ее одной короткой фразой. Он сказал: «Ваша свеча на престоле угасает». Глаза у него были всегда печальные, так как он скорбел о чужих грехах. Пришла к нему женщина, у которой отнялась правая рука. Женщина спрашивала, можно ли ей креститься левой рукой. Отец Константин посмотрел на нее и задал вопрос: «Чужое брала?» Она опустила голову и еле слышно ответила: «Не знаю». Отец Константин еще вопрос задал: «Родителей била?» Она снова, не поднимая головы, ответила: «Не знаю». Он вздохнул: «Ну, крестись левой». Рассказывая, Екатерина все повторяла со слезами и радостью пасхальное приветствие: «Христос воскресе!».

Мы разложили на могиле сосновые веточки, принесенные ею, помолчали, глядя на строгий лик воина Христова под сенью смиренного креста. И Екатерина сказала, что одна духовная дочь отца Константина видела во сне его могилу и на ней лестницу, ведущую к небу.

Гражданами Небесного Иерусалима называет Православная Церковь людей, угодивших Богу праведным житием. Отец Константин — один из таких угодников, кто в годы духовного оскудения России не дал пересохнуть рекам воды живой, текущей в жизнь вечную. Благодаря таким, как он, духовным ратникам, Отечество наше осталось и останется Святой Русью, ибо присно святые сродницы наши светят концем Русския Земли, от невечернего света облистаеми, ихже сиянии облацы от страны нашея отгоняются варварстии и демони побеждаются. (стихиры на стиховне в Неделю Всех святых, в земли Российской просиявших)

Преподобне отче Константине, моли Бога о нас!

Составила раба Божия Галина.
Екатеринбург.
Ново-Тихвинский женский монастырь.
2000 год.

Составление сего жизнеописания стало возможным благодаря бережной памяти митрофорного протоиерея Евгения (Колыванова), протоиерея Василия (Семенова), матушки Марии Колывановой, монахини Георгии (Ярутиной), монахини Евпраксии (Антоновой), рабы Божией Александры (Першиной), рабы Божией Анны (Карамышевой), рабы Божией Ольги (Шипуновой), рабы Божией Магдалины (Качалковой), рабы Божией Зинаиды (Гусевой). Низкий им за это поклон.


1 Ныне монахиня Евпраксия
2 В 2000 году канонизирован как местночтимый святой в Соборе новомучеников и исповедников
3 По данным ФСБ уголовного дела на Шипунова К. Я. не заводилось
4 Вероятно, все забрали при обыске